— Смотри, что я тебе принесла, — сказала гостья девочке, пытаясь привлечь внимание к подарку, который она так любовно выбирала.

Но Галина буквально вырвала у нее книжку и спрятала подальше в шкаф.

— Ей это не нужно, — строго сказала она Евтеевой.

— Но почему? Пусть учится читать, она уже большая, — возразила Лидия.

— У нее другое предназначение, — ответила Галина. И так было почти всегда. Она бросала непонятные, загадочные фразы, исполненные какого-то потайного смысла, и не считала нужным нормально объясняться с подругами. С годами это становилось все заметнее и все тягостнее для окружающих. Терехины растеряли всех знакомых, к ним в дом никто не хотел приходить. После Наташи родилась Оленька, потом Павлик. Все дети у Терехиных были не очень здоровыми, постоянно болели то одним, то другим, и у Галины, занятой детьми, наверное, просто не было ни сил, ни времени поддерживать отношения с подругами. Года за два до несчастья Лидия перестала звонить ей и приходить. Галина, казалось, этого даже не заметила.

Однажды Лида встретила на улице неподалеку от своего дома Леонида Терехина, мужа Галины, с десятилетней Ирой. Леонид почему-то ужасно смутился, а Ира, простая душа, громко заявила:

— Мы ходили папиного друга дядю Гришу навещать, он болеет. Только вы маме не говорите, что нас видели, ладно? А то она ругаться будет.

— Ругаться? — страшно удивилась Лида. — Почему мама должна ругаться? Вы же не сделали ничего плохого.

Терехин смутился еще больше, ласково погладил дочку по голове и бросил на Лиду затравленный взгляд.

— Ирочка, добеги до булочной, мы с тобой забыли Наташе шоколадку купить, вот возьми деньги.

Когда девочка отошла подальше, зажимая в кулачке деньги, Леонид сказал:

— Лид, ты правда Галке не говори про нас, хорошо?

— Да в чем дело-то? Что вы такого страшного натворили?

— Ничего мы не натворили, Гришу Самсонова навестили, болеет он.

— Ну и что?

— Галка терпеть его не может. Запрещает мне с ним встречаться. А уж если узнает, что я Иру с собой брал, вообще убьет.

— Господи, чем Гришка-то ей не угодил? Сколько вас знаю, вы с ним друзья закадычные, и Галя всегда к нему нормально относилась. Поссорились, что ли?

— Ну, вроде того. Уж не знаю, в чем там дело, только однажды она мне сказала: «Дай слово, что с Самсоновым больше общаться не будешь». И больше ничего не объяснила. Ты ведь Галку знаешь, она как скажет — так все, как отрезала. И никаких объяснений. Спрашивай — не спрашивай, а результат один. Ничего не добьешься. Смотрит с тихой улыбкой, укоризненно так, и сам начинаешь себя виноватым чувствовать. Но что-то у них с Гришей произошло, это точно. Я ведь и с ним пытался поговорить, выяснить, в чем дело, а он усмехнулся и говорит: «Ты, Леня, на меня зла не держи, я твою жену ничем не обидел. Но и на нее не сердись. Незачем нам с нашими женщинами ссориться. Не велит она тебе со мной общаться — ну и ради Бога. Будем встречаться потихоньку, без шума и пыли».

— Так и не выяснил ничего?

— Нет, — покачал головой Леонид. — Но я думаю, дело все выеденного яйца не стоит. Галка религией увлеклась, так я-то нормально это воспринимаю, нравится ей — и пусть, а Гриша — он воинственный очень, ехидный, на язык злой. Наверное, ляпнул что-нибудь про Бога или про церковь, она и обиделась.

— Тяжело тебе с ней? — сочувственно спросила Лида.

— Я ее люблю, — просто ответил Терехин. — Люблю такой, какая она есть. А вот другим, наверное, действительно с ней тяжело. Нина Боженок сильно обижается, да и ты, Лидуня, тоже, я же вижу. Галка всех подруг разогнала, никто ей не нужен. Так ты не скажешь ей, что мы к Грише ходили?

— Не скажу, не волнуйся. Но все-таки не по-людски это, — укоризненно сказала Лида. — Как можно друзей разлучать из-за ерунды?

Вернулась Ира, неся в руке большую шоколадку в яркой обертке...

Когда в семье Терехиных произошла непоправимая беда, Лидии Евтеевой в Москве не было. За несколько месяцев до этого она вышла замуж за военнослужащего из Риги и уехала к нему в Латвию. Вернулась год назад вместе с мужем, который стал в силу русского происхождения и незнания латышского языка нежелательным элементом и был уволен в запас. Узнала от Нины Боженок о том, что случилось в семье Терехиных, и сразу же помчалась к Ире, но та встретила ее неприветливо и даже нагрубила. В квартире было полно каких-то шумных мужчин, говорящих не по-русски, и Лидия поспешила ретироваться, решив, что Ира занялась «делом» и в помощи не особо нуждается.

Григорий Самсонов, певец музыкального театра, жил неподалеку от Евтеевой, и Настя решила заглянуть к нему наудачу. Ей повезло, Самсонов был дома и, по-видимому, скучал, так как к визиту сотрудника уголовного розыска отнесся с явным удовольствием. Ему хотелось поговорить. Стоял июнь, жена с детьми уехала на дачу, и певец рад был скоротать одиночество в обществе незнакомой женщины.

Ситуацию, о которой шла речь, он помнил очень хорошо.

— Да знаю я, почему Галка запретила Лене со мной общаться, — заявил он безапелляционно. — Боялась она.

— Чего боялась? — удивилась Настя.

— Я так думаю, что у нее был любовник. Может, и не был, но она тогда здорово перепугалась. Вся белая стала.

— Когда — тогда? Григорий Петрович, я ничего не понимаю из ваших слов. Давайте-ка все сначала и подробно.

— Я встретил Галку, когда она выходила от Катерины. Я хочу сказать от Екатерины Бенедиктовны Анисковец, но мы за глаза ее все Катериной зовем. То есть звали.

— Вы были хорошо знакомы с Анисковец?

— Ну... Как сказать... — Он улыбнулся и развел руками. — Мы все знали ее много лет. Она была большой ценительницей оперы и ходила в наш театр регулярно, не реже раза в неделю. Ее всегда приглашали на капустники, юбилеи, премьеры. Она у нас была чем-то вроде талисмана. Посмотришь в зал, видишь — Катерина сидит, значит, все в порядке, мир не перевернулся, все живы-здоровы. Но сказать, что я знал ее близко, нельзя. Она хорошо умела держать дистанцию, к ней в душу влезть было не так-то просто.