Выполняя этот план, группа «Нойнер», двигаясь наперерез уходящему на северо-восток партизанскому отряду, преодолела по лесным дорогам и проселкам около сорока километров, и к вечеру расположилась в каком-то небольшом селе, окружив место ночевки двойным кольцом пикетов, солдаты в которых сменялись каждые два часа. Ганс, перечитавший по дороге полученные разведданные более внимательно, счел такие меры предосторожности отнюдь не лишними. Предоставленные местными карателями, сведения однозначно утверждали, что в состав преследуемого партизанского соединения, помимо необученных местных добровольцев, входит значительное число специально подготовленных диверсантов. Так что Нойнер решил подстраховаться от любых неожиданностей — вроде бы до преследуемого отряда еще далековато, но мало ли?

Однако Фортуна, видимо посчитала, что уже достаточно поиздевалась над Гансом и его подчиненными, отправив их вместо ровенских кабаков в житомирские леса. В результате ночь прошла спокойно, а на следующий день, ближе к обеду капризная богиня и вовсе сделала группе «Нойнер» подарок — передовой дозор взял первых пленных. Впрочем, до обеда эсэсовцам пришлось еще немало попотеть.

После девяти утра группа «встала на след», то есть вышла на дорогу, по которой партизаны прошли вчера. Об этом свидетельствовали как многочисленные отпечатки подков и колес на размокшей, разбитой дороге, так и стремительно бледнеющие при виде эсэсовцев лица жителей придорожных сел и хуторов. Расспрос этих самых жителей подтвердил расчеты Ганса — партизаны прошли здесь накануне, ближе к вечеру. У них много повозок, много нестроевых, а фора всего километров двадцать, значит, разрыв между ними и полностью моторизованной группой Нойнера будет быстро сокращаться.

Не смотря на явный соблазн догнать отступающую партизанскую колонну одним рывком, Ганс, памятуя свою основную задачу, решил не форсировать события. Мотоциклисты, составлявшие его авангард, получили приказ усилить меры предосторожности. Темп продвижения упал, но осторожность окупилась сторицей, когда неизбежная встреча с противником все же состоялась.

Ближе к полудню, когда Ганс уже собирался командовать остановку на обед, из, двигавшейся в авангарде, мотоциклетной роты пришло долгожданное сообщение: контакт с противником установлен. Оберштурмфюрер Дитрих Волль, командовавший авангардом, пояснил подъехавшему Нойнеру как было дело:

— Когда наш передовой дозор вышел на опушку, эти лопухи были как раз на середине той луговины, что ты проехал по дороге сюда. Мои парни обошли их по перелеску и устроили засаду. Взяли без особого шума.

Ганс окинул взглядом четверых разномастно одетых неказистых мужиков, лежащих под сосной — не похожи на кадровых диверсантов, скорее всего местные ополченцы. Затем перевел взгляд на сложенное в кучку оружие: карабин, две трехлинейки, наган и… немецкий МП18 — уже далеко не новая, но вполне рабочая машинка, довольно массово поступавшая на вооружение частей второй линии. При виде этого трофея, Ганс сразу подобрался.

— Что они здесь делали?

— Судя по всему, отстали от колонны. Может повозка сломалась или лошадь захромала.

— Их могут хватиться.

— Знаю. Охранение выставлено. Но вряд ли. Им сейчас не до того.

Ганс кивнул, соглашаясь с выводами мотоциклиста, после чего подошел к пленным и пнул лежащего с краю бородатого мужика, одетого чуть лучше остальных:

— Начни вот с этого, похоже, он у них главный. Сейчас будет остановка на обед и отдых, значит, у тебя есть час. Приступай, Дитер.

Мотоциклист хмыкнул:

— Мне и получаса хватит.

— Ну и отлично, значит, успеешь еще и пожрать вместе со всеми.

Дитрих хвалился не зря. Когда Ганс, дожевывая тушенку, вернулся к импровизированной допросной минут через пятьдесят после предыдущего разговора, улыбающийся Волль сообщил ему исчерпывающие сведения о противнике:

— Их отряд сильно растянулся. Боевое ядро из кадровых военных ушло далеко вперед, а обоз тащится сзади. С обозом прутся ополченцы, нестроевые и прочий сброд, включая баб. Эти четверо отстали от обоза. У их телеги отвалилось колесо, а бросать ее они не захотели. Чинились больше часа, а тут и мы подоспели. Движутся обозники медленно, так что форы у них всего часа два, не больше.

— Сколько человек с обозом, какое тяжелое вооружение?

Дитрих довольно оскалился:

— А вот это — самое интересное! Тяжелого вооружения с обозом нет. Артбатарею, минометы и взвод бронебойщиков забрали с собой вояки из авангарда. Легкие повозки с боеприпасами тоже идут вместе с авангардом. С обозом остались только деревенские обалдуи с винтовками, ну еще несколько пулеметов наберется и всё. Их человек 500–600, вместе с бабами и ездовыми. В том числе до сотни больных и раненых. Точнее эти лопухи не знают. — Дитрих небрежно кивнул на четыре тела, два из которых еще подавали признаки жизни. Ганс проследил за его кивком и задумчиво выдал:

— Похоже, их командование решило уйти в отрыв с наиболее мобильными и боеспособными частями, пожертвовав своими тылами.

— Именно. Это самое разумное, что они могут сейчас сделать.

— И как далеко они уже оторвались?

— Насколько я понял, 30–40 километров от нас, точнее не скажу, так как эти четверо последний раз видели свой авангард еще позавчера, сразу после пересечения железной дороги.

— Интересно… А когда они становятся на ночевку?

Мотоциклист снова усмехнулся.