Приступая к чтению святоотеческих творений, следует стремиться прежде всего к духовной пользе, стараться познавать, в чем грех состоит и в чем добродетель, чтобы научиться одного избегать, а в другом совершенствоваться (5:293). Как пчела от различных цветов собирает мед, так и христианин "от различных полезных книг духовных себе собирает пользу" (2:233).

Большую пользу приносит верующему и чтение житий святых. Здесь он находит множество примеров высокой духовной жизни угодников Божиих, примеров спасительного покаяния грешников, бесконечного милосердия Божия к кающимся и благодатной небесной помощи вступившим на путь очищения и спасения (1:152; срав. 2:114). Учитывая великую пользу от чтения этих книг, христианин должен заниматься им систематически, чтобы "ни единого дня не пропустить без чтения" (1:109). Однако все эти духовные книги имеют лишь руководственное значение. "Без сомнения, — пишет святитель Тихон, — полезно и нужно прочитывать книги христианские, и их рассуждать, и в них поучаться; они просвещают ум и дают разум, и к покаянию подвигают, и к молитве возбуждают; но они все, как видим, на Христа указывают и ко Христу нас отсылают, и руководствуют, да от Него ищем исцеления и спасения" (4:139).

Итак, благотворное действие чтения слова Божия и духовной литературы на душу человека, идущего по пути к вечной жизни, очевидно. Вместе с другими добродетелями оно делает христианина опытным в духовной жизни, способным преодолевать все встречающиеся на его пути препятствия.

Христианин, просвещенный словом Божиим, не может жить без рассуждения. В душе его обязательно происходит оценка всех его поступков и действий и выносится решение, что есть добро и что есть зло, от чего следует удаляться, а к чему стремиться (1:97). Именно такие рассуждения отрезвляют душу и помогают христианину оставить греховный путь. Если грешник к рассуждению о своих грехах присоединяет мысль и о том, что этими грехами он оскорбляет милосердного Бога и что за это он будет наказан за пределами земной жизни, его душа приходит в страх и трепет, и он "из глубины сердца воздыхает, и не смея очес на небо возвести, но, бия в перси своя, вопиет с мытарем: "Боже, милостив буди мне, грешному" (Лк. 18, 13) (2:231).

Рассуждение о мире видимом, о его сотворении и прекрасном устроении влечет душу христианина к познанию Того, Кто все создал и всем управляет. И каждое из Его творений, как-то: солнце, луна, звезды, вода, рыбы, звери, деревья, трава, огонь — все это вещает: "Той сотворил нас служить человеку", а богобоязненный человек в свою очередь восклицает словами Псалмопевца: "Той сотворил нас, а не мы: мы же людие Его, и овцы пажити Его" (Пс. 99, 3) (2:44). Однако при этом размышлении святитель советует не останавливаться умом только на красоте видимого мира, которая есть лишь малая часть отблеска славы Божией, явленная для радости и наслаждения, но возводить свой духовный взор в область невидимого мира, т. е. от вещественного простираться умом к невещественному, от света видимого — в область Света вечного, веселящего сердце человека, где поистине все возвышеннее и совершеннее видимого мира и где находятся блага, которые уготовал Спаситель мира всем любящим Его (2:117). Рассуждение о вечном Свете — Христе Спасителе, о Его пришествии в мир, о Его смиренном, жертвенном подвиге, подъятом на Себя ради освящения и спасения человек, способно зажечь огнь благодатной любви в сердце христианина (1:106–107). Более того, оно одухотворяет все его чувства и мысли, возрождает в нем с помощью благодати Святого Духа деятельную живую веру, влекущую душу к высшим духовным сферам Божественной жизни и подающую познание любви Бога Отца, пославшего Своего Единородного Сына для спасения мира (5:279). Такое рассуждение о благодеяниях Божиих и о греховности человеческого естества вызывает в сердце человека "печаль по Бозе", пронзающую, как стрела, его душу и вызывающую в ней глубокое чувство недостоинства и ничтожества. И тогда смягчается ожесточенное грехом его сердце, и очи источают потоки покаянных слез. Человек уже скорее пожелает умереть, нежели грехом оскорбить милосердного Бога, Того Бога, "Который есть едина Любовь и благостыня… у Которого в руце вси концы земли… Которому ангелы со страхом и любовью поклоняются, почитают и поют" (4:38–39). Придя посредством рассуждения в такое смиренное и покаянное состояние, грешник желает как можно быстрее сбросить с себя греховное иго и, подобно блудному сыну, возвратиться к Отцу Небесному, с просьбой о прощении и примирении (3:269). Своей надеждой на милосердие Божие грешник, как родниковой водой, через добродетель рассуждения утоляет свою духовную жажду и водворяет в своем сердце радость и утешение. Это духовное утешение не только удерживает христианина от поползновений греховных, но и на ранее сделанные грехи действует подобно пластырю, исцеляющему застаревшие раны (5:98). Рассуждение о Христовых страданиях также обновляет дух христианина, Христовы страдания, по выражению святителя, являются спасительной книгой, побуждающей христианина к стяжанию и прочих благодатных добродетелей: "покаяния, веры, благочестия, любви… смирения, кротости, терпения", посредством которых он имеет возможность постоянно возгревать в душе огненное желание достижения благодатного Царства Христова (4:285–286).

Вечность, которая — в зависимости от приготовления к ней — бывает для христианина, с одной стороны, благодатной, а с другой — мучительной, побуждает его душу встрепенуться от греховной спячки и возрыдать о содеянных ранее грехах. Рассуждение о вечности действует отрезвляющим образом на душу и дает ей силы переносить терпеливо встречающиеся на жизненном пути скорби (1:207). И это потому, что все они действительно кончаются со смертью человека, после чего наступит новая, доселе неизвестная и никогда не скончаемая жизнь (1:224–225). Ради этой благодатной жизни в единении с Богом святые мученики шли на страдания, как на великое веселие, рассуждая о том, что их страдания за Христа принесут им отраду и утешение в будущей жизни. Памятуя слова апостола: "Понеже приобщаетеся Христовым страстем, радуйтеся, яко да и в явление славы Его возрадуетеся веселящеся" (1 Петр. 4; 13), они презирали временную славу и богатство и устремляли свой духовный взор к высшим благам горнего, небесного Иерусалима (3:293).

Следовательно, рассуждение о вечности способно не только развеять мглу душевную и удержать христианина в рамках добродетельной жизни (4:400), но и отвратить его от греха, усмирить страсти, привить душе отвращение ко всему суетному и греховному, вызвать сердечное сокрушение и слезное покаяние, часто переходящее в молитвенный вопль о помиловании. Кроме того, эта добродетель может исправить "самого развращенного" человека; ради нее, например, "разбойники, убийцы, грабители, блудники сделались святыми и избранниками Божиими" (4:400; 5:209).

Внутренне перерождая человека, рассуждение может легко обновить его обветшавшие грехом силы и удержать душу на должном уровне христианской жизни, не допуская в нее злого уныния, могущего расстроить и ослабить ревность о спасении (4:285–286; срав. 1:231).

И если одно рассуждение о вечности само по себе много способствует пробуждению души от сна греховного и приведению ее к Богу, то в соединении с памятью о смерти, о последнем дне пребывания на земле и разлучении с родными и знакомыми эта добродетель действует еще сильнее на все существо человека, побуждая его не только отвращаться от греховных прелестей, но и стремиться к богоугодной, святой жизни (5:158). Именно вследствие этого между ограниченным духом человеческим и абсолютным Духом Божественным устанавливается известная внутренняя близость, теснейшая связь и гармония, ограждающая человека и удерживающая его на пути добродетельной жизни (5:354). Рассуждение о смерти дает правильное направление всем душевным силам христианина, доводя до его сознания, что все в этом мире тленно и исчезает, как сновидение, и что человек, живя в мире земном, есть путник и странник и от рождения вплоть до конца своих дней несет тяжелую ношу своего жизненного креста (5:288). Вместе с тем такое рассуждение весьма четко представляет уму христианина, что смерть может неожиданно похитить его из этой жизни и представить перед судом Христовым, на котором не только обнаружатся дела или слова, но и тайные помышления, за что придется "или прославиться, или постыдиться" (2:132–133). Следовательно, памятование о Страшном суде Христовом не только склоняет душу к истинному покаянию, но и изгоняет из души "всякий смрад" и "всякую гнилость" (4:94), а также способствует постоянному духовному обновлению человека и продвижению его вперед по лествице добродетельной жизни.

Временную, земную жизнь христианин должен рассматривать как своеобразную подготовку к переходу в вечность. Время земной жизни святитель Тихон уподобляет пути, по которому идет каждый человек от рождения до дня своей смерти (2:237). Быстро и незаметно протекает земное странствование человека; хотя он и суетится, трудится и всеми силами пытается продлить свою жизнь на земле, однако приход его смертного часа не может быть отодвинут какими-либо расчетами и соображениями. Сам Бог определил каждому человеку продолжительность его земной жизни, поэтому смерть может постигнуть человека в любое время: в младенчестве, в отрочестве, в юности, в зрелом возрасте или же старости (2:238). Неизвестно бывает человеку не только время смерти, но даже вид и место ее, ибо "столько почти смертей, сколько людей" (2:238). Нет в человеческой жизни более могущественного и трагического явления, чем смерть, ибо она вносит самые существенные изменения во все сферы земного бытия человека: отнимает у него силу и мудрость, славу и честь, лишает его материального имущества, обращает в прах даже его собственное тело (2:249).

Жизнь человека может рассматриваться как постоянное приближение к смерти, и чем дольше его жизнь, тем ближе время его кончины (2:90). Однако как ни трагичны последствия телесной смерти, все же она не прекращает бытия человека вообще. Бессмертная душа, отделившись от тела, переходит в иное бытие — в беспредельную вечность. Святитель Тихон замечает по этому поводу, что "смерть всякому есть дверь в вечность" (3:317). Именно вечность является уделом человеческой души. Созданная по образу Божию, она призвана познавать Бога, любить Его, служить Ему. Но, кроме этого, душа человека наделена от Бога свободной волей, которую можно направить как в сторону добра, так и в сторону зла. Тот, кто направляет развитие сил своей души по пути призвания, т. е. служения Богу, достигает блаженной вечности и духовного бессмертия; кто же уклоняется в сторону зла и безостановочно удаляется от Бога, того постигает "неблагополучная вечность" и духовная смерть (2:247–248). Таким образом, загробная участь человека и место его вечного пребывания определяются прежде всего тем, как он относится к цели своего земного существования — постоянному совершенствованию в добре. Совершенствование человека в добре определяет, однако, не только его вечную участь, но оно характеризует степень духовности человека уже здесь, на земле, свидетельствует о наличии в нем жизни духа. Напротив, коснение христианина во зле и пороках говорит о полной материализации его жизнедеятельности и прекращения в нем духовной жизни. В связи с этим святитель Тихон учит о трех видах смерти. "Смерть, — пишет он, — есть троякая: телесная, духовная и вечная" (3:231). Телесная смерть, по учению святого отца, состоит в разлучении души с телом, которое неизбежно постигает всякого человека независимо от того, праведный или греховный образ жизни он вел. Духовная смерть — это мертвость души для жизни в Боге. Она поглощает души христиан, беззаконно живущих, еще задолго до телесной смерти; эта же смерть обладает и душами всех неверующих во Христа людей. Третья, вечная смерть состоит в бесконечном мучении и отлучении от Бога душ грешников на вечные времена в загробном мире (3:231–232).