–  Ну кто тебя за язык тянет?
– выговаривал ей Юра минут через двадцать, когда после окончания оперативки зашел к ней выпить кофе.
– Вот и натянула новые проблемы на свою голову. Сидела бы тихо - глядишь, дело кому другому поручили бы.

–  Да ладно, какая разница, - Настя обреченно махнула рукой, - не это дело, так следующее мое было бы. Все равно нагрузка у всех одинаковая. Это Колобок всегда думал, прежде чем задания раздавать, прикидывал, кто что умеет и у кого что лучше получается. А у Афони - чистый расчет, распределение нагрузки, чтобы никому легко не дышалось. Ты про это межнациональное убийство что-нибудь слышал? С какой такой радости его на Петровку забрали?

–  Объясняю.
– Коротков шумно отхлебнул кофе из чашки и захрустел печеньем.
– Один молодой мужчина застрелил другого молодого мужчину. Про первого, который убийца, почти ничего не известно, кроме того, что он среднего роста, среднего телосложения и волосы у него не то светлые, не то каштановые, то есть средненького такого цвета. А вот про второго, который жертва, известно чуть больше. Он, видишь ли, подруга, является членом группировки Валеры Липецкого.

–  Ничего себе!
– протянула Настя.
– Этот тот Липецкий, который стоит за двумя банками и десятком фирм?

–  Тот самый.

–  Тогда я не понимаю, из-за чего такой сыр-бор. У Липецкого одна из лучших в Москве служб безопасности, они этого убийцу сами найдут, без нашей помощи.

–  Ага, - кивнул Юра, - найдут сами и убьют тоже сами. И получим мы уже три трупа, с которыми нам же и разбираться придется.

–  Погоди, а почему три?
– не поняла она.
– Первый труп есть, второй будет, а третий где?

–  Третий уже был, если верить сомнительным данным, полученным оперативным путем. Ты ж меня не дослушала, а торопишься вопросы задавать.

–  Извини. Возьми еще печеньица, а то ты злой какой-то с утра. Голодный, что ли? Я же тебя завтраком кормила.

–  Ну вот, уже куском хлеба попрекаешь...
– вздохнул Коротков.
– Короче, ты права, конечно, никакого шума не было бы, если бы не одно пикантное обстоятельство. В группировке Липецкого народ все сплошь небедный, банки и фирмы приносят большой доход, так что все кореши вплоть до самых шестерок имеют хорошие хаты в престижных домах и ездят на дорогих иномарках. Вот и убиенный наш жил в приличном доме. А в доме этом, кроме него самого, проживает немалое количество достойных и обеспеченных граждан, и некоторым из них как-то не очень нравится, когда под их окнами стреляют. Вот один такой привередливый услышал выстрелы и выскочил на балкон с острым желанием всенепременно покрыть отборным матом негодяя, который нарушает его покой. И что же он там увидел?

–  Догадываюсь, - усмехнулась Настя.
– Он увидел лежащее тело и убегающего мужчину со средними приметами.

–  Вот и ошиблась, - Коротков скорчил ей злорадную мину, залез всей пятерней в банку с печеньем и несколько секунд с наслаждением жевал.
– Он увидел только убегающего мужчину. Без тела. А поскольку вышеозначенный жилец не только привередливым оказался, но еще и старомодным, он почему-то решил, что милиция существует для охраны покоя и безопасности населения. И кто только ему такую глупость сказал? Все уже давно знают, что милиция существует в нашей стране исключительно для отчетности перед мировым сообществом, дескать, у нас она тоже есть, так что все как у больших. Но жилец, видимо, этого не понимал и кинулся звонить дежурному по отделу милиции. Мол, у нас тут стреляют. Дежурный пообещал прислать сотрудника. Жилец наш ждет-пождет, спать не ложится, готовится группу встречать и показания давать. А никто не едет. Он давай опять звонить, минут через сорок. Дежурный ему снова обещает людей прислать. Время, заметь себе, половина двенадцатого ночи, нормальным людям утром на работу идти, так что самое время баиньки, но наш бдительный борец за справедливость считает нужным до конца исполнить свой гражданский долг.

–  Вот бедолага, - посочувствовала Настя.
– И сколько он в общей сложности прождал?

–  Три с половиной часа. В дежурку звонил раз пять. Стрельба была около одиннадцати вечера, в половине третьего ночи он плюнул на свой гражданский долг и лег спать. А поутру проснулся, на балкон вышел гантельками помахать, глядь а внизу милиция, криминалисты, собака бегает с проводником под ручку. Оказывается, человека застрелили как раз в тот момент, когда он открыл дверцу, чтобы выйти из машины. Так он в машине и остался, на сиденье упал, снаружи в темное время его и не видно было, утром только заметили. Убийца молодец, ума хватило дверь снова прикрыть, чтобы внимания к машине не привлекать. Но дальше, подруга, начинается самое интересное.

–  Да куда уж интересней-то?

–  А ты послушай. Этот дядька, который наивный и привередливый, кинулся вниз, к милиции поближе, чтобы показания дать. Он же точно помнит, когда стреляли, и убегающего человека видел. Так с ним даже разговаривать не стали, представляешь? Он им говорит: я, мол, свидетель, могу показания дать. А его отфутболили. Ни имени его не записали, ни адреса, ни телефона. Вот у него ретивое и взыграло. Покипел он негодованием, покипел до вечера, а вечером возьми да и позвони своему приятелю из нашего с тобой родного министерства. Нажаловался ему от всей души. А приятель-то, не будь дурак, на следующее же утро доложил кому надо. Время нынче в министерстве смутное, новый министр всю команду меняет, и любая информация о том, что у кого-то в подведомственной отрасли не все налажено и имеются недочеты в работе, используется по прямому назначению: в качестве компры.

–  Все ясно. Дело оказалось на контроле в министерстве, и его для пущей важности передали на Петровку. А с какого боку тут национальный вопрос?

–  Опять же объясняю. Слушай, у тебя, кажется, печенье кончилось, Коротков растерянно посмотрел на круглую жестяную коробку, в которой еще совсем недавно серебристое донышко даже не проглядывало.
– Его же так много было...

–  Было, - согласилась Настя, - пока ты все не съел. Ты же как удав, метешь все подряд и не глядя, особенно когда рассказываешь. Не отвлекайтесь, гражданин начальник, повествуйте дальше.