–  Егор Витальевич, я не хочу быть грубой, но мне придется попросить вас не повышать на меня голос, - тихо сказала Настя.
– Вы сами хотели, чтобы убийством вашей жены занимались оперативники с Петровки, вы сами сказали своему приятелю-замминистра, что недовольны тем, как работают мои коллеги с "земли", вы называли их дармоедами, придурками и обвиняли в непрофессионализме. Ведь так?

Она совершенно не знала, какие именно слова говорил Сафронов, когда звонил своему знакомому в министерство, но поскольку Егор Витальевич был далеко не единственным на этом свете, поступившим подобным образом, то Настя примерно представляла себе, что в таких случаях говорят. Ведь большинство такого рода переговоров рано или поздно доходят до сыщиков почти дословно.

Сафронов не ответил, глотая горький кофе с выражением обиды и гнева на красивом лице.

–  То, что делалось до меня, вы сочли не правильным, - спокойно продолжала она.
– Я задаю вам другие вопросы, то есть иду по другому пути, а вы все равно сердитесь. Вам опять не нравится, как работают сыщики.

Почему? Вы заранее уверены, что мои вопросы неуместны, а ответы на них не дадут мне информацию для поиска убийцы. Не слишком ли много вы знаете, а, Егор Витальевич?

Из его глаз выплеснулась ярость и мгновенно обожгла сидящую напротив за столом Настю.

–  Вы что себе позволяете? Вы на что намекаете? На то, что я знаю убийцу и покрываю его?

"Ага, вот именно на это я и намекаю", - подумала Настя, но вслух произнесла:

–  Я намекаю вам на то, чтобы вы снова позвонили своему приятелю в наше министерство и попросили поставить дело на контроль в Главном управлении криминальной милиции. Там тоже есть очень опытные оперативники по особо важным делам, специализирующиеся на раскрытии убийств. Только если уж они начнут задавать вам те же вопросы, что и я, вам придется отвечать, потому что других сыщиков, классом получше и рангом повыше, уже не будет. Я понимаю ваше горе, Егор Витальевич, но не понимаю вашей агрессивности. Если у этой агрессивности есть причина, давайте ее обсудим.

Если же нет, то попрошу вас все-таки отвечать на мои вопросы.

–  Ладно, извините, - пробурчал Сафронов.
– Сорвался. Спрашивайте.

–  Я уже спросила. Что произошло в ваших отношениях с Еленой между мартом, когда вы впервые стали близки, и августом, когда вы зарегистрировали брак?

–  До июня ничего не происходило. Где-то в последних числах июня Лена предупредила меня, что с начала декабря больше не сможет работать и чтобы я искал ей замену. Я очень огорчился, потому что она была действительно хорошим работником, в ее смены выручка в салоне всегда была выше…

–  Почему?

–  Она умела работать с клиентами. Постоянных знала по именам, записывала их телефоны. Если образовывалось окно, Лена всегда умела его заполнить, чтобы кабинеты не простаивали. Знала, кто близко живет, кому можно позвонить и предложить воспользоваться услугами салона. Она вообще всегда записывала контактные телефоны и с утра обзванивала всех записавшихся на прием, спрашивала, не изменились ли планы, придут ли.

Если кто-то отказывался, говорил, что не придет, она тут же звонила другим клиентам и сообщала, что есть свободное время. Лена всегда помнила, кто чего хочет, кто просил поскорее, или хотел другое время, или интересовался возможностью попариться в сауне и все такое… Короче, в ее смену кабинеты не простаивали, поэтому и выручка была больше. Конечно, я ужасно расстроился, когда она предупредила, что с первого декабря будет увольняться. Спросил, почему, может, зарплата не устраивает? Я готов был предложить ей повышение зарплаты, только чтобы она не уходила.

–  И что она вам ответила? Как объяснила причину увольнения?

–  Лена сказала, что в декабре ей рожать.

Все правильно, судя по заключению судебного медика, у Елены Сафроновой в момент убийства, в середине октября, была беременность сроком тридцать недель.

Значит, в конце декабря она должна была родить ребенка. А забеременела она как раз в марте.

–  И как вы на это отреагировали? Вам пришло в голову, что Елена беременна от вас?

–  Естественно. Я подсчитал сроки, задал ей вопрос и получил прямой ответ.

–  И у вас не было сомнений? Может быть, отцом ребенка был кто-то другой?

–  Я подумал об этом. И нанял частного детектива, чтобы он выяснил подробности личной жизни Лены.

Оказалось, что с того момента, как она пришла работать ко мне в салон, у нее не было ни одного поклонника, не говоря уже о более серьезных отношениях. Ее никто не видел с мужчинами, и на работу ей ни разу мужчины по личным вопросам не звонили.

–  Вы даже это выяснили?
– удивилась Настя.

–  Да это-то как раз было самым простым. У меня в "Нимфе" за стойкой администратора сидит еще и охранник, он все слышит и на ус мотает. Из бывших ваших.

Одним словом, у меня не было никаких оснований подозревать, что ребенок не мой.

–  И Елена потребовала, чтобы вы на ней женились, так?

–  Ничего подобного. Она вообще ничего не требовала, а если бы я не спросил, почему она собирается увольняться, она бы и не сказала, что беременна. Просто, знаете, как-то все сошлось… Не знаю даже, как объяснить…

Вся агрессивность Сафронова куда-то улетучилась, сейчас перед Настей сидел не первой молодости мужчина, пытающийся сам для себя найти объяснение собственным поступкам. Настя с интересом наблюдала за ним, все еще не веря в его искренность и подозревая какую-то игру.