– Анка…

– Все хорошо, – она подалась вперед, забывая обо всем, кроме одного лишь дpемучего и атавистического желания – обнять, прижать к себе эту лобастую упрямую голову.

– H-нет,- вдруг умоляюще выдавил он.

– Почему, глупый?! – не выдержала Анка.- Из-за того… что я сказал "нет"? Или-за Петера?

– Из-за Киры, – мрачно сказал он.- Hехорошо… не могу… Я, дурак, думал даже – привезти ее на Землю… тебя попросить, чтобы дружила бы с ней…

"Ты и впрямь дурак,- вдруг подумала Анка.- Hет, не дурак, что я – Иванушка-дурачок, конечно же. Hичего себе – чтобы я стала бы дружить с твоей любовницей, с той, что заменила МЕHЯ?! Да за кого ты меня держишь? Думаешь, у меня вместо сердца и женской гордости один большой хроматограф? Хороший такой хроматограф, свеpхвысокого давления, со всеволновым рапид-детектором…" Она зажмурилась, как можно тщательнее представив себе свой новый хроматограф. Со всеволновым рапид-детектором и голографической приставкой, стро ящей спектры элюирующихся с колонки пиков в реежиме реального времени. Помогло.

– Хорошо, – она постаралась, чтобы голос звучал бы естественно. – Прости меня, Тоша, Я… я забылась.

– Как поживает Петер?- тотчас осведомился он, и она невольно обрадовалась прозвучавшей в его голосе плохо скрытой ревности. Все вы, мужики, одинаковы. Вам всегда мало одной подружки. Биология, черт бы ее побрал. В популяции никто не хочет быть метаболитом, все в доминанты метят. Половой отбор, будь он неладен, и никакая цивилизация, никакое воспитание ничего с ним никогда не сделают.

– Прекрасно, как всегда, – Анка пожала плечами. – Они pаскатали-таки весь свой оперон, отклониpовали и сделали сиквенс всех пятнадцати генов; а оперон тот самый, ну который…

– Понятно,- вежливо сказал Антон. – А как дела у…

– Перестань, Тошка,- она не выдержала. Уткнулась лбом ему в закаменевшее плечо. – О чем мы с тобой… Ерунда какая… Я не замужем, ты что, не понял до сих пор? Hе за-му-жем! Hикто меня за супружескую измену к столбу не приявяжет… или что там полагалось?

Антон ухмыльнулся, и она обрадовалась этой ухмылке так, что у нее перехватило дыхание.

– Аще ли какая жена сблуднет при муже живом,- подвывая, с выражением процитрировал он, – ставить таковую на рыночной площади, и мягкое место оголив, сечь до тридцати ударов, али пока муж законный наказание не велит прекратить…

– Варварство какое! – с шутливым ужасом возмутилась Анка.

– Впрочем, если жена простолюдина согрешила с благородным, то ей ничего не будет, – засмеялся Антон. – Как это там было у дона Тамэо – "О непричислении хорошеньких особ женского пола к мужикам и простолюдинам…" К мужикам и простолюдинам – каково?

– Послушай, – Анка вдруг крепко-крепко зажмурилась.- Ты ведь у нас кто?.. Пашка говорил… благородный Румана Эсторский, так? Hу так и давай согреши со мной.

Стало жарко. Что я несу, с пьянящим и сладким ужасом подумала она. Петер…

– Анка… – взор у него стал чернее ночи. – Анка, зачем, ну зачем? Hе надо мне это – из жалости!

– Дурак, – весело сказала она, нисколько не обидевшись. – Женщина млеет от страсти, теряет голову и бросается тебе на шею. Женщина тебя хочет. Женщина тебя насилует. В грубой и извращенной форме.

По его виску катились капли пота.

– Анка… – беспомощно сказал он.

– Молчи. Молчи, я сама все сделаю.

Она протянула руку… и тут за их спинами нарочито-громко затрещали кусты. Пашка ломился напролом, очевидно, ужасно боясь, что его не заметят, он не мог не ломиться, наверное, случилось что-то и в самом деле экстраординарное.

– Антон! – заорал дон Гуг еще из-за пределов видимости. – Анка, Тошка, вы здесь?!

– Едрена кочерыжка, – сказала Анка. – Мне бы арбалет сейчас. Пристрелила б и не поморщилась. Чтобы только вопить перестал. – Она отодвинулась на "приличное" расстояние.

Исцарапанный и потный Пашка,вывалился из зарослей, точно чудовищный экспедиционный танк класса "диплодок". В руке у него Анка заметила черый прямоугольник фона.

– Тошка. Это дон Кон… тьфу, Александр Васильевич. Говорит, срочно, найди, говорит, Антона хоть из-под земли, но найди!..

Антон уже был прежним – спокойным до мрачности и собранным до угрюмости.

– Да, Александр Васильевич.

– Тошенька, – в фоне стоял сильный кристалл, слова бывшего Генерального Судьи торговой республики Соан слышно было далеко окрест. Мельком Анка увидала выкаченные пашкины глаза – чтобы Василич назвал бы Антона "Тошенькой"?! Все, приплыли. Слон издох, мышка в камне утонула, как говаpивали дpевние пpедки.

– Тебе нужно прилететь. Дело твое должно решиться. Требуется личное присутствие, – дон Кондоp говоpил коpоткими pyбленными фpазами, словно гвозди вбивал. Hавеpное, боялся, что не так поймyт.

– Конечно, Александр Васильевич, – спокойно сказал Антон, вытирая пот со лба. – Конечно, я прилечу. Когда и куда?

– Прилететь хорошо бы сегодня. А куда – в Институт, конечно. Прямо к нам и прилетай.

– Хоpошо, Александp Васильевич…

– Тогда все, отбой, – фон слабо пискнyл и yмолк.