— И вся местность кишит оленями, — добавил Джо Ледью. — Боб Хендерсон сейчас где-то там, в верховьях, — вот уже три года, как он ушел. Клянется, что скоро приключится что-то особенное, пробавляется оленьим мясом и копается в земле, как помешанный.

Пламенный решил «махнуть» на Индейскую реку, как он выразился; но ему не удалось уговорить Элия с ним отправиться. Элия отупел от голода, он смертельно боялся повторения этого испытания.

— Никак не могу расстаться с жратвой, — объявил он. — Знаю, что глупо, но ничего не могу поделать. Я и от стола-то отхожу только тогда, когда набиваюсь так, что чуть не лопаюсь, и ни один кусок больше в рот не лезет. Я возвращаюсь в Сёркл и расположусь лагерем подле ямы с припасами, пока окончательно не вылечусь.

Пламенный помедлил еще несколько дней, набираясь сил и делая приготовления к отъезду. Он решил отправиться налегке, таща на себе поклажу в семьдесят пять фунтов и навьючив, по индейскому обычаю, на каждую из своих пяти собак по тридцати фунтов. Полагаясь на слова Ледью, он намеревался следовать примеру Боба Хендерсона и питаться оленьим мясом. Когда большая плоскодонка Джека Кернса, везущая лесопильню с озера Линдерманн, прибыла на Шестидесятую Милю, Пламенный погрузил на нее свою поклажу и собак, поручил Элия зарегистрировать свою заявку на острова в низовьях Стюарта и в тот же день высадился в устье Индейской реки.

Пройдя сорок миль вверх по течению реки на Куору-Крик, он напал на след работы Боба Хендерсона; то же было и тридцатью милями выше, у Австралия-Крик.

Проходили недели, но Пламенный так и не повстречался с Бобом. Оленей он находил в изобилии, и он и его собаки благоденствовали. На мелководье ему попадалось золото, но в незначительном количестве, а золотая пыль в перегное и гравии в руслах речек окончательно укрепила его веру в то, что золотоносный пласт ждет, чтобы его откопали. Часто он смотрел на северную гряду холмов и размышлял, не оттуда ли придет золото. Наконец он поднялся к истокам Доминион-Крик, перешел водораздел и спустился вниз по притоку Клондайка, названному впоследствии Ханкер. Возьми он другое направление, он вышел бы к Золотому Дну, названному так Бобом Хендерсоном, и застал бы там Боба за работой, впервые на Клондайке промывающего золото в большом количестве. Вместо того Пламенный продолжал идти вниз по течению Хенкера до Клондайка, к летней рыболовной стоянке индейцев на Юконе.

Здесь он остановился на один день у Кармака, женатого на индианке, и его шурина — индейца Скукум Джима, — купил лодку и, погрузив собак, отправился вниз по Юкону к Сороковой Миле. Он все еще безгранично верил в то, что жила появится в Верхней Стране, и намеревался собрать компанию из четырех-пяти человек, а если это не удастся — взять хотя бы одного компаньона и до заморозков подняться по течению реки для зимних разведок. Но обитатели Сороковой Мили ему не верили. Они довольствовались разработками на Западе.

Как раз в это время на Сороковую Милю прибыли в лодке Кармак, его шурин Скукум Джим и еще один индеец, Култус Чарли, и немедленно отправились в управление по заявкам, где и зарегистрировали три заявки и открытие рудного местонахождения на Бонанза-Крик. В ту же ночь в трактире «Кислое Тесто» все они демонстрировали чистое золото перед скептически настроенной толпой. Зрители усмехались и покачивали головами. Такие шутки были им знакомы. Все это, конечно, придумали Харпер и Джо Ледью, старавшиеся затянуть людей по соседству к их торговому посту и будущему городу. А кто такой этот Кармак? Ведь он был женат на индианке. Слыханное ли дело, чтобы такой человек мог что-нибудь открыть? И что это за Бонанза-Крик? Водопой для оленей, простая речонка, впадающая в Клондайк и известная старожилам под именем Кроличьей реки. Вот если бы Пламенный или Боб Хендерсон сделали заявки и показали золото, все бы знали, что тут что-то есть. Но Кармак! И Скукум Джим! И Култус Чарли! Нет, нет, не на таковских напали, нас не проведешь!

Пламенный тоже был настроен скептически, несмотря на свою веру в Верхнюю Страну. Ведь он всего несколько дней назад видел, как Кармак шлялся со своими индейцами, и даже в мыслях у него не было делать разведки. Но в одиннадцать часов вечера, когда он сидел на своей койке и развязывал мокасины, ему пришла в голову новая мысль. Он надел куртку и шапку и вернулся в «Кислое Тесто». Кармак все еще был там, показывая золото недоверчивым зрителям. Пламенный подошел к нему и начал внимательно это золото исследовать. Он долго изучал его. Затем высыпал из своего мешка несколько унций золота из Сёркл и с Сороковой Мили. И снова долго изучал его и сравнивал с золотом Кармака. Наконец он вернул ему золото и поднял руку, требуя тишины.

— Ребята, вот что хочу вам сказать, — начал он. — Она пришла, эта жила, с верховьев реки. И говорю вам просто и ясно — это она и есть. Никогда не бывало раньше в этой стране такого золота. Это новое золото. Оно содержит больше серебра. Вы все можете судить по цвету. Кармак сделал хорошую заявку. Кто из вас верит и пойдет со мной?

Охотников не оказалось. Раздался смех, со всех сторон посыпались насмешки.

— Может, и у тебя есть там местечко для города? — крикнул кто-то.

— Конечно, есть, — последовал ответ, — я внес третью долю в дело Харпера и Ледью. И скоро мое местечко будет стоить больше, чем все, что вы, жалкие куры, за всю свою жизнь выкопаете на Берч-Крик.

— Ладно, ладно, Пламенный, — вмешался Керли Парсон, стараясь его утихомирить. — Мы тебя знаем, и игру ты ведешь по-честному. Но ведь и ты можешь пойти на удочку, а эти бродяги городят ерунду. Я спрошу тебя прямо: когда делал Кармак эти разведки? Ты сам говорил, что он бездельничал в лагере, ловил лососей со своими сивашскими родственниками, а это было всего пару дней назад.