Шрифт:
— У меня тут есть клиент, — он скорее просипел эти слова. Откашлялся. — Может быть, он что-то знает о…
— У меня тоже есть зацепка, — прервала его Пальчики. Ему почудилось, или в ее интонации прозвучала насмешка? Может, показалось?
Или все-таки прозвучала?
Проклятье, эта сука над ним издевается? Она считает себя чем-то лучше его? Надо бы развернуться и посмотреть на выражение ее лица. Надо! Но так не хочется. Вдруг она заметит, как он нервничает?
— Тогда работаем по обоим направлениям… — Как же хотелось сказать что-нибудь другое, что-нибудь хлесткое, убийственное. Способное открыть ей глаза на все, что она когда-нибудь делала. Чтобы она прозрела, поняла свою никчемность и покончила с собой от раскаяния!
— Если появится новая информация — прошу немедленно сообщить ее мне, — сказала Пальчики, и Рэм спиной почувствовал, как дознавательница развернулась и отправилась по коридору вслед за Изломом Раберсом.
Сразу стало легче дышать и думать. Да и жить, чего там говорить, стало легче.
Так, ближе к делу, Рэм. Ближе к делу. Сейчас его ждет Бэлла.
Когда Консворт подошел к кабине лифта, то остановился у неподвижных Рыцарей Гнева и покосился на их почти восьмифутовые энергетические алебарды, а затем попытался заглянуть в темную прорезь забрал, но оттуда на него глядела зловещая пустота. Пугающий взор неизвестности. Бэлла смотрела проще и понятнее.
— Надеюсь, вы не скучали по мне, — сказал Рэм, когда вошел в свой кабинет. Улыбнулся пленнице, улыбнулся Славею. И напрягся. Вид у толстяка был нервный и виноватый. А у Бэллы…
— Адова канитель… — проговорил моментально вспотевший Рэм. — Что стряслось?
— Я задремал, Рэм. Прости меня. Я задремал и не уследил. Она что, Тронутая? Я бы проснулся, если что. Прости, Рэм.
Проклятье! Консворт подошел к обмякшей на стуле пленнице. Проверил пульс. Тело уже остыло.
— Мад, ты обалдел? Ты совсем обалдел? Я же тебя не просто так оставил! Глубина тебя забери!
— Ну прости, — заюлил испуганный Славей. — Это все твой мертвяк. Я не знаю, как он ее угробил! Ударил, что ли, слишком сильно?!
Шестой безразлично покачивался за спиной мертвой товарки.
— Я проснулся, а она уже. Я ночь не спал, задремал ненадолго. Что могло случиться? Вскрикнула бы — я бы проснулся, Рэм. Прости меня… Прости!
— Вызови мне Читающих, — буркнул Рэм, понимая, что, скорее всего, уже поздно считывать останки памяти у покойницы. Смерть быстро опустошает мозг человека. Но мало ли.
— Прости меня, — всхлипнул толстяк. — Но она точно Тронутая. Только они могут так неожиданно сдыхать. Может, это поможет, а? У нее шея сломана, Рэм.
Консворт внимательно посмотрел на приятеля. Если бы он не знал Славея много лет, то предположил бы, что это брат Кнута прикончил подозреваемую. Но и вариант с Шестым тоже можно было допустить. Мертвяков необходимо контролировать.
— Почему ты так на меня смотришь, Рэм? — испугался Славей.
— Вызови мне Читающих, — отчеканил он. — Быстро!
Элай Ловсон
Шестой день
Вода была теплой и с неприятным привкусом, но Элай все равно ее пил. С трудом, маленькими глоточками. Настороженно, чтобы быть готовым остановиться, если вдруг изнутри поднимется волна омерзения и начнет выдавливать съеденный завтрак наружу.
Как же ему плохо, Лоден свидетель! Да еще и вода эта… Бортовые синтезаторы никогда не сравняются с наземными!
Где-то в районе бедра, на той тонкой границе, где нога соединяется с телом, раздражающе покалывало. Клещ насточиво напоминал о себе.
Элай устало фыркнул и еще раз подставил стакан под кран синтезатора, подняв глаза на зеркало. Прошло всего пять дней, а вид такой, словно его года два в застенках гноили. Он провел ладонью по лицу, чувствуя сухую, царапающую пальцы кожу. Надавил на кран, слушая журчание воды.
Когда все это кончится-то, а?
— Дор стратег! — забарабанили в дверь каюты. — Дор стратег!
— Чего еще?
Четыре дня на орбите. Четыре дня запертые в беспомощной, немой и глухой консервной банке под названием «Рывок», с прекрасным видом на облако металлолома, в который превратилась орбитальная станция империи. Четыре дня перехода от состояния художника к состоянию старого кладбищенского сторожа.
Где-то в этом облаке скрывались десятки эвакуационных ботов и сотни индивидуальных капсул. Те, кому удалось спастись с погибшей летающей цитадели. Те, кто теперь задыхался в крошечных ячейках, с каждым вдохом сжигая остатки кислорода. Те, кто искренне надеялся, что их подберут корабли империи, которые непременно окажутся рядом через пару часов, ну, максимум через день после катастрофы.