— Выходит, ноги им нужны для борьбы с гравитацией? — спросила малышка, уже зевая.

— Да. Ты видела на картинках людей со смешными ногами. Но, когда вокруг тебя гравитация, ничего смешного в таких ногах нет. Плоские концы ног называются ступнями. Если бы у людей были такие же конечности, как у нас, они не смогли бы так хорошо ходить. Им обязательно нужно касаться пола хотя бы одной ногой, иначе они упадут на поверхность планеты.

Зоя потуже затянула ремень, прижимавший ребенка к койке, подоткнула под девочку край простыни и закрепила ее полоской «липучки». Дети должны спать в теплом уютном гнездышке. Сама Зоя предпочитала спать в невесомости, свернувшись в клубочек и плавая в своей спальне.

— Спокойной ночи, мамочка.

— Спокойной ночи. Поспи хорошенько и не думай больше о черных дырах.

Но девочке снова приснились черные дыры. Они летали вокруг, тянули к себе, и малышка проснулась, тяжело дыша. Ей казалось, словно она падает и вот-вот врежется в невидимую стену.

— Ты что, серьезно? Так я богата!

Ксантия отвела глаза в сторону от экрана. Не стоило напоминать Зое, что весь полет она называла их отношения партнерством. Владела-то «Ширли» и «Леденцом» Зоя, а не она.

— Ну и ты, конечно, тоже. И не сомневайся, я не поскуплюсь. Я тебя так хорошо обеспечу, что ты сможешь купить собственный корабль и обзавестись на нем своими маленькими копиями. Если захочешь.

Ксантия вовсе не была уверена, что именно так представляет себе райское блаженство, но промолчала.

— Зоя, есть проблема, — сказала она немного спустя, — и я… словом, я… Но Зоя оборвала ее вновь:

— Первичная информация уже поступает ко мне по каналу телеметрии, я ввожу ее в компьютер. Подожди немного, я разверну корабль. Обработав твои данные, я через минуту начну торможение. А ты передай мне уточненные данные, как только они у тебя появятся.

Наступило недолгое молчание.

— Так что у тебя за проблема?

— Она разговаривает со мной, Зоя. Дыра говорила со мной.

На сей раз молчание длилось гораздо дольше той минуты, что требовалась радиосигналу на путь от одного корабля к другому и обратно. Ксантия украдкой повернула ручку контрастности. Изображение ее сестры-матери начало тускнеть и под конец экран превратился в серое пятно. Сама она сможет смотреть в глазок камеры, а Зоя ни о чем не догадается.

Проклятие, вот проклятие! Она решила, будто я свихнулась. Но я должна была ей это сказать.

— Я не уверена, правильно ли тебя поняла.

— Я ничего не выдумываю. Она весь последний час разговаривала со мной и наговорила множество странностей.

Снова молчание.

— Хорошо. Когда ты подберешься к ней поближе, не делай ничего, повторяю ничего, пока я не прилечу. Поняла? ^- Зоя, я в своем уме. Слышишь — в своем.

— Конечно, детка. Всему этому есть объяснение, и я отыщу его, как только прилечу. А ты пока держись. Я тут подсчитала — мне нужно около трех часов, чтобы добраться до той точки, в которой ты уравняешь свою скорость со скоростью дыры.

Обоим кораблям, летящим до этого параллельными курсами, предстояло отклониться от прямолинейной траектории, направляясь к дыре. Но Ксантия оказалась к ней ближе, чем Зоя, которой нужно было повернуть на больший угол и потратить больше горючего. Пожалуй, добираться ей часа четыре, а не три, решила Ксантия.

— Я отключаюсь, — сообщила Зоя. — Вызову тебя снова, так только лягу на новый курс.

Ксантия быстро отключила радио и принялась торопливо расстегивать замки страховочного пояса на кресле. Проклятая Зоя, черт бы ее побрал! Ах, сиди тихо и не дергайся. Я прилечу и быстренько объясню все необъяснимое. Все будет в порядке.

Она знала, что ей уже пора начинать торможение, но кое-что требовалось сделать, и безотлагательно.

Ксантия легко развернулась в воздухе, ухватилась за скобы всеми четырьмя руками и нырнула сквозь люк в единственное другое жилое помещение на «Леденце» — комнату для упражнений. Оно было забито оборудованием, которое она поленилась закрепить на стенах, но Ксантии было все равно: она любила тесные комнатушки. Пробираясь сквозь карусель летающих предметов с непринужденностью рыбы, скользящей среди подводных зарослей, она добралась до нужной стены. Она была заклеена выдранными из технических описаний страницами — другой бумаги на «Леденце» не отыскалось. Ксантия принялась сдирать бумагу. Под бумагой было зеркало.

Как проверить здравость собственного рассудка? Ксантия не задумывалась над подобным вопросом: нужно лишь взглянуть на себя со стороны. Сейчас она смотрела в зеркало и искала… что? Безумный взгляд? Пену на губах?

Она увидела свою мать.

Вся жизнь Ксантии представляла собой медленный процесс постепенного заполнения формы, в которой она была отлита, — Зои. Она знала, что ее курносый носик со временем опустится, младенческая пухлость растает, а груди станут теми маленькими конусами, которые она привыкла видеть у матери, но не больше.