Только накануне в Риге майору Рудольфу сообщили, что в разведывательный центр “Марс” северной группировки немецких войск вернулись три агента, выполнивших задания. Успешно действует группа, выброшенная в глубокий тыл, за Волгу. С нею поддерживается радиосвязь. Недавние выговоры, полученные от руководства абвера за участившиеся провалы агентуры, стали забываться. В “Абверштелле-Остланд” поговаривают о представлении его, Рудольфа, к награде. А Шнеллер хочет, чтобы он сам помешал этому? Нет, барон положительно сошел с ума, закрутив дело вокруг Никулина. А может, решил подставить ножку? Эта мысль ожесточила Рудольфа, и он резко прервал Шнеллера, который пытался высказать еще какие-то подозрения в отношении Никулина.

— Довольно. У меня сложилось твердое мнение о Никулине, и потрудитесь с ним считаться. Оставим этот раз­говор. Чтобы избавиться от сомнений, организуйте за Никулиным наблюдение. Есть у вас кто-либо, способный проследить за ним?

— Есть. Сюганов. Он тоже был в Рижском лагере и должен знать Никулина.

— Вот это уже другое дело.

Николай Константинович не зря опасался. В Валкской школе можно было ожидать всего. Ознакомившись с обстановкой, присмотревшись к обитателям абверовской школы, он порой удивлялся — кого только здесь не было? В преподавательской среде рядом с белоэмигрантами-монархистами, выброшенными из России в годы революции, жили те, кто изменил Родине в первые же дни Великой Отечественной войны. За одним столом порой собирались бывшие графы, князья и сыновья кулаков, добровольно сдавшиеся немцам, “идейные” противники Советской власти и просто трусы и предатели.

Вопросами пропаганды ведал белоэмигрант, известный в школе по кличке Владимир. Сын крупного украинского помещика, штабс-капитан белой армии, он с оружием в руках выступал против молодой Республики Советов в годы гражданской войны. Владимир не мог да и не хотел забыть “добрые старые времена”. На лекциях и в частных беседах он превозносил государственный строй царской России, вспоминал “обожаемого монарха”, мечтал дождаться возвращения царя в Россию. Николай Константи­нович с трудом переносил демагогический бред этого полусумасшедшего монархиста. Но что поделаешь? Приходилось терпеть.

В числе обучающихся тоже были самые различные люди — полицейские из лагерей военнопленных, каратели, тайные агенты гестапо, СД, а то и просто бандиты и воры-рецидивисты. Вся эта свора предателей в руках немецкой разведки представляла серьезную опасность для Родины. Никулин видел, что офицеры абвера умеют держать весь этот сброд в руках. Часть агентов уже выполнила по нескольку заданий в тылу советских войск и удачно возвратилась назад. Их наградили, обласкали, определили на работу при школе.

Но среди отщепенцев попадались и порядочные люди, которые тяготились своим положением фашистских при­спешников.

В Валке Николай Константинович встретился со своими друзьями Подияровым и Курыновым.

— Разрешите доложить, товарищ капитан, — сияя улыбкой, начал Курынов. — Первую часть вашего задания выполнили. Оба мы в школе наших врагов, успешно осваиваем “науку” и готовы перейти к своим.

— Рад за вас, друзья мои. Безмерно рад! Рассказывайте, рассказывайте о себе! Как прошли испытания, проверку?

Друзья сидели вечером на берегу реки Валки. Тихо плескалась вода у самых ног. Распевали птицы, прощаясь с заходящим солнцем. В траве стучали кузнечики. Ничто здесь не напоминало войну. Счастливые встречей с Николаем Константиновичем, Курынов и Подияров, перебивая и дополняя друг друга, рассказывали о себе, о тех, кого они уже успели узнать, к кому присмотрелись. Они предупреждали Никулина, кого следует опасаться, кому можно в какой-то мере доверять.

— Нас, саласпилсских да рижских лагерников, организовал преподаватель физкультуры Сюганов. Будь осторожен с ним, — предупреждал Подияров. — Ты-то его знаешь. Одно время в Рижском лагере был полицаем. А здесь играет роль старшего. Это его затея — держаться вместе. Вроде однополчан…

— Хм, однополчане, — подхватил Курынов. — Только в лагерях мы что-то разные места занимали. Наш брат с голоду подыхал, а Сюганов от жратвы чуть не лопался. А теперь, видишь, однополчане!

— Понимаю, друзья, противно все это, — серьезно сказал Николай Константинович. — Но надо терпеть. Сюганов теперь видит в пас своих единомышленников. И пусть так считает! Это нам только на руку.

— Я вот что думаю, — заметил Подияров. — Сюганов неспроста держит нас всех вместе. Присматривает за нами, мысли наши вынюхивает.

— Он ведь повышение по службе получил, — вставил Курынов. — В лагере полицаем был, а теперь — преподаватель.

— Что ж, друзья, спасибо за предупреждение, — поблагодарил Никулин. — Мне все это понятно. Предателей нужно остерегаться. Но не о них только речь. Надо хороших людей искать. Тех, кого можно направить к нашим с повинной. Присматривайтесь к людям, изучайте их и докладывайте мне. Пора действовать.

Курынов и Подияров назвали несколько человек, с которыми не мешало бы познакомиться поближе. Николай Константинович поручил внимательно изучить их настроение, поинтересоваться, с охотой ли они идут выполнять задание немецкой разведки.