— Само собой, — вызывающим тоном отвечал Альвгейр. — Дал маху — получай, и в следующий раз ошибаться уже не захочешь.

— Я никогда не тренировался острым оружием, — заметил Зигмар.

— Это была моя идея, — вступил в разговор Герреон. — Я подумал, что так они скорей узнают цену боли.

— И я согласился, — добавил Альвгейр. — Король тоже.

Зигмар вручил меч Бранта Альвгейру и сказал:

— Не нужно оправдываться. Я не собираюсь бранить вас за это. На самом деле я согласен с вами. Тренировка должна быть настолько сложна и приближена к реальной схватке, насколько возможно. Таким образом они будут знать, чего следует ожидать в бою.

Альвгейр кивнул и посмотрел на мальчиков, которые наблюдали, как их раненого товарища уводят с Поля мечей.

— Кто вам разрешил останавливаться! — взревел он. — Тренировка закончится только тогда, когда я скажу!

Зигмар перевел взгляд с Королевского Защитника на Герреона.

Бледностью лицо друга было под стать Бранту.

— Герреон, что с тобой?

Брат Равенны смотрел на него расширившимися глазами. Взглянув вниз, Зигмар увидел на своей тунике, в центре груди, кровавый отпечаток руки. Он хотел было коснуться друга рукой, но тот отшатнулся.

— Да что с тобой? Просто я немного испачкался кровью.

— Красная рука… — прошептал Герреон. — Раненый меч…

— Ты какую-то чушь городишь, друг мой. Что-то стряслось?

Словно пробуждаясь от забытья, Герреон покачал головой. Зигмар заметил, какими холодными стали его глаза.

Не успел Зигмар задать следующий вопрос, как послышался тревожный и настойчивый гул набата. Рука машинально потянулась к молоту Гхал-мараз.

— Собирай воинов! — отдал приказ Зигмар, развернулся на каблуках и помчался к стенам.

Крепко сжимая рукоять молота, Зигмар мчался по улицам Рейкдорфа. Сердце бешено стучало. Много лет не звучал набат, и Зигмар задавался вопросом: что заставило стражей принять столь серьезные меры?

Он завернул за угол самого большого амбара. Воины унберогенов на бегу натягивали кольчуги и торопливо пристегивали ножны. Колокола звонили вовсю.

Зигмар добрался до ведущих на бастионы лестниц. Подвесил молот к поясу и стремительно взобрался наверх. Его удивило то, что лица собравшихся на стенах воинов не выражали ни страха, ни напряженного ожидания. Ни один из них не натягивал лука и не сжимал в руках копья, готовясь отразить нападение врага. Зигмар подбежал к зубчатой стене.

— Что происходит? — требовательно вопросил он.

— Только что разведчики принесли весть, — ответил ближайший к сыну короля воин, указывая куда-то вдаль, за стену. — Сюда по Срединной дороге идут целые толпы беженцев.

Зигмар посмотрел в указанном направлении и увидел длинную колонну людей. Из северных лесов к Рейкдорфу устало брели сотни и сотни мужчин и женщин в грязных, изодранных одеждах. Среди них попадались крытые повозки, на них ехали дети и старики.

— Кто это?

— Похожи на черузенов.

Люди с опаской подходили к воротам Рейкдорфа и грозно возвышавшейся над ними статуе Ульрика с волками по бокам. Зигмар присмотрелся и узнал девушку, шагавшую рядом с колонной. Поддерживая светловолосую женщину с орущим ребенком на руках, шла Равенна, подол ее длинного зеленого платья был в грязи.

— Открыть ворота! — велел он. — Сейчас же!

Воин кивнул и отдал приказ стражам. Пока мужчины в доспехах отворяли тяжелые громадные створки, Зигмар спустился со стены.

Когда ворота распахнулись достаточно широко, Зигмар вышел из города и направился вдоль колонны, чувствуя на себе умоляющие взгляды людей.

Он дошел до Равенны и спросил ее:

— Что это? Откуда они?

— Зигмар! — воскликнула девушка. — Слава богам! Мы уже заканчивали работу на далеком пастбище, когда я увидела, что они идут.

— Кто они? Похожи на черузенов.

Равенна положила ладонь ему на руку, и Зигмар заметил, как девушка измученна.

— Это те, кто остался в живых, — молвила она.

— Остались в живых после чего? — переспросил сын короля.

Равенна молчала, словно боялась говорить о том, что заставило людей покинуть родные места.

— Норсы, — наконец сказала она. — Они пошли на юг войной.

Настроение собравшихся в королевской Большой палате было на редкость скверным. Зигмар чувствовал, как в сердце каждого воина клокочат гнев и жажда мести. То же самое чувство недавно охватило самого Зигмара, когда были обнаружены бесчинства, учиненные лесными зверолюдьми.