Милиционер крикнул им сверху:

— Есть пинжаки?

— А как же? — ответили ему снизу. И показали готовую щуку.

— Там, — сказали, — в будке сейчас Мануйло из Журавлей.

— Мануйло! — обрадовался милиционер. — Он мне дядя.

Великан Мануйло, услыхав эти слова, вышел из будки и, увидев милиционера с детьми, сказал:

— Здравствуй, Шуренок, куда тебя несет с детьми?

— К тебе, — ответил Шуренок.

— Идите ко мне, — сказал Мануйло, — будем чай пить.

И полез в будку обратно.

Разговор за чаем был про дела на Пинеге, о том, что Мануйлу не хотели принимать в колхоз со своим путиком, но что он ходил в Москву, к Михаилу Ивановичу Калинину, и что он теперь войдет — ему можно теперь войти в колхоз со своим путиком.

— Как же так это у тебя вышло? — спросил Шуренок. — В колхоз и со своим путиком?

— Ничего тут нет удивительного: каждый в колхоз должен нести что-нибудь свое, и такой колхоз будет «Богач», а не «Бедняк», как у нас до сих пор называется.

Там над «Бедняком» посмеялись, и все поняли: я не для себя прошу, а для общего дела.

Шуренок покачал головой с большим удивлением и, подумав, сказал:

— Ты-у нас, Мануйло, похож на медведя: первое, тем похож, что никому нельзя, а ему можно, и только за то, — что медведь. Второе, тем похож, что когда он встает и выходит весной из берлоги, то подымется на задние лапы, померяется на первой елочке и делает загрыз. Так и ты встал и меряешься со всем колхозом.

— Давно ли, Шуренок, — ответил Мануйло, — ты со своего путика в милицию попал, и уже наши охотничьи приметы путаешь! Медведь делает на елке загрыз не когда встает из берлоги, а когда ложится на зиму.

— Так я это и хотел сказать, — засмеялся Шуренок, — медведь меряется, — когда ложится, а Мануйло меряется, когда встает: тем он от медведя и отличается.

Тут Митраша не выдержал и решился спросить:

— А для чего медведь меряется, когда ложится в берлогу?

— Это, — ответил Мануйло, — приглядываясь к Митраше, — медведь хочет заметить, сколько за зиму он подрастет.

— Значит, — сказал Митраша, — весной медведь еще раз меряется?

— Нет, — ответил Мануйло, — на зиму ложится медведь и с горя померяется, а когда придет весна, то обрадуется воле своей, встает и забывает померяться.

Мануйло, рассказывая о медведе, глаз не спускал с мальчика, Митраша ему напоминал кого-то, но кого, он вспомнить не мог.

— Вот что! — сказал он вдруг Шуренку. — Ты куда хочешь плавитьдетей?

— К нам, — ответил Шуренок, — на Пинегу, там у них раненый отец где-то в суземе.

— Отец? — сказал Мануйло. — Ну так что отец?

— Дети отца ищут: у них мать умерла.

— Мать померла, — повторил Мануйло, — так чего же отца-то искать? в свое время отец сам придет.

— Когда еще придет, когда еще война кончится, — ответил Шуренок. — Им одним без отца, без матери жить горько, взяли и собрались искать отца.

— А из какой же он местности?

— Из города Переславля-Залесского.

— Знаю, — сказал Мануйло, — хорошие там люди, со мной в госпитале один лежал — вот был человек! Это, он меня на путь поставил, он сказал: «Иди, Мануйло, к Калинину и не бойся, помни, ты со своим путиком за правдой идешь». И так оно точно и вышло, и я правду нашел.

— Правду нашел, — повторил Шуренок.

И засмеялся морщинами на щеках и возле губ.

— Тебе бы, — ответил Мануйло, — это не дивно бы слышать, ты же милиционер: на законе стоишь.

После чая Шуренок ушел. Мануйло сказал детям:

— Не горюйте, ребята. Взялись искать отца и найдете. Сузем наш чуткий. Будете спрашивать — и люди скажут. Сузем наш чуткий, порато чуткий: олень копытом наступит — и на том месте другая чем раньше травка растет. А человек слово земле скажет — и на том месте березка встанет.

— Не может быть! — сказал Митраша.

— А вот и было! — усмехнулся Мануйло. — Были у царя ослиные уши. И никто никому не смел сказать об этом. Вот один человек не мог вытерпеть, наклонился и земле перешепнул: «У нашего царя ослиные уши!»

Прошли годы, на том месте выросла березка.

Проезжал однажды мимо того места царь. Березка наклонилась к нему и шепнула: «У нашего царя ослиные уши!»

— Это сказка! — вскрикнул Митраша.

— В этой сказке есть правда: затем и сказка, чтоб правду найти, — ответил Мануйло. — Наш сузем чуткий. И где отдыхает человек, там всегда вырастает березка. — Придете к тому месту, где ваш отец отдыхал, и березка вам скажет, где ваш отец.