В авангарде также португальский язык. Говорящая на нем Бразилия входит в так называемую группу БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) — это четыре самые значимые развивающиеся экономики мира.

Итальянский и немецкий несколько стеснены территориальным фактором, но благодаря экономической мощи обеих стран, культурным традициям и государственной поддержке могут себя чувствовать достаточно уверенно в обозримом будущем.

— А как в этой компании ощущает себя русский — после экономического бума 2000–2008 годов, при сегодняшнем кризисе и ежегодном сокращении российского населения на миллион человек?

— Во-первых, русский закрепился в Сети, в то время как, например, хинди, с гораздо большим числом носителей, не стал языком Интернета. В Индии кино и шоу-бизнес безоговорочно принадлежат хинди, а образование и Интернет — английскому. И они прекрасно уживаются. Во-вторых, русский успевает обеспечить языковую поддержку всем основным направлениям науки, технологии и т. д.

— В новом тысячелетии, с развитием Рунета, в Сети появился «пасынок» нашего родного языка — так называемый «олбанский», или « язык падонкафф», построенный на эрративной (намеренно искаженной) орфографии. А такие слова, как «превед», «кросаффчег», «ржунимагу», «аццкий сотона», стали уже общеупотребимыми. Впервые олбанскийбыл обналичен вмиру, согласно сетевым источникам, в 2000 году — на митинге против Лукашенко. На одном из транспарантов красовалась надпись — «АМ/КГ», что означает: «Аффтар мудак/Криатифф гавно». Каковы корни этого явления?

— Мы же с тобой учились в Москве в 1970-е годы. Помнишь, какой тогда был среди молодежи жаргон? Гирла, хайр, шузы, трузераи т. д. Потом это куда-то ушло. Я бы назвал этот феномен (как тот жаргон, так и популярный нынче «олбанский») «языковым всплеском», порожденным определенным периодом, местом, временем и типом людей. Носителей олбанскогоя бы, впрочем, разделил на очень неплохо образованный слой, который, выстёбываясь, использует эти конструкции в креативных целях, и шлейф тех, кто под этой формой маскируют элементарную безграмотность. Ну, раз можно писать как угодно — давай так и писать. Ведь его своеобразие проявляется практически только на письме.

— Кроме того, пока этот квазиязык ещё свеж, человек, не умеющий выражать свои эмоции на стандартном русском…

— … может участвовать в его творении. Я думаю, что перспектива здесь такая. Через некоторое время часть фразеологизмов, удачных словосочетаний из олбанского, выигрышных с эмоциональной точки зрения, попадет в мейнстрим, станет частью общепринятого языка. Кстати, в московских изданиях отдельные такие выражения уже в ходу. Между прочим, похожая история случилась с американским ebonic.

— Расскажи.

— Ebony— черное дерево, символ принадлежности к черной расе. Так вот, в 1990-х годах была сделана попытка, причем в академических кругах Штатов, зафиксировать разговорную, сленговую форму общения темнокожего населения.

— Приведи несколько его образчиков.

— Например, образование прошедшего времени с помощью конструкции done: «he done gone — он ушел».Хотя в нормальном английском done— третья форма глагола do. Или: исчезновение формы третьего лица для глаголов — he do, she do(а не does) — становится нормой. Или: отрицательная форма to be — aint. Кое-где даже открыли курсы ebonicв университетах, начали преподавать его. Я это расцениваю как экзотическую попытку формализации жаргона или диалекта. Подобным образом я предлагал своим друзьям на Украине формализовать суржик. Ведь можно заявить — не сильно отклоняясь от правды, — что он является в этой стране достаточно распространенным языком. На суржике многие говорят, а кто не говорит — понимает. И не только на Украине, но и в Молдавии, и в южных областях России. Просто у него нет письменной формы.

Все это примерно из той же оперы, когда языковая форма, возникшая в пространстве и времени, может быть зафиксирована или отпущена с возможностью свободно изменяться, включаться в уже действующие стандартные формы или растворяться. То есть фактически существующие языки — это живые организмы, пойманные, зафиксированные, сфотографированные на определенной стадии. Причем этот снимок, слепок стандартной формы становится одним из государствообразующих факторов. Если посмотреть на Европу до образования государств — там масса гуляющих диалектов и наречий, перетекающих друг в друга, растворяющихся, всплывающих где-то ещё. Когда же начинается процесс образования государств — берётся некая языковая форма (на которой, как правило, изъясняется правящий клан) и фиксируется как государственный язык, после чего навязывается всем остальным.

— Как, например, флорентийский диалект стал во времена Воссоединения в 1860-х современным итальянским языком.

— Да, совершенно верно.

— Кстати, перспективная дебютная идея — преподавать олбанскийв вузах.

— Если уж совсем нечем будет заняться, олбанскиймог бы стать предметом факультативного курса — чтобы разъяснить его основы, сферу применения, социальную роль и предложить желающим воспроизвести его.

— Я в Интернете, между прочим, даже нашел словарь олбанского, хотя языковой форме меньше десяти лет. Небольшой, правда, но со своими «обязонами» — правилами написания.

— Заметь, без году неделя, а уже «обязоны»! А если они есть, то через пару лет придет новая волна радикально мыслящих, которые создадут свои собственные «обязоны». В этом — динамика. В этом — жизнь.

— Кстати, любопытная история с эрративной орфографией (на основе которой возник олбанский) случилась в период Великой Отечественной. Вот что пишет Акрам Муртазаев в «Новой газете»: «Только у нас отсутствие образования могло стать двигателем прогресса. В нашей истории есть примеры, кода неграмотность просто спасла человечество. В партизанских отрядах шифровальщики были невысокого класса, и немецкие специалисты разгадывали их «ребусы» без особого труда. Понимаете, чем это оборачивалось? И тут один умный человек, заметив, что передачи одного радиста почти всегда остаются неразгаданными, попытался разобраться в этом феноменальном явлении и увидел, что причиной этого является полная безграмотность. Безумное количество орфографических ошибок ставило в тупик вражеских дешифровальщиков, поскольку таких выражений, как «сомалёт», «овтомат», «пулимёд», ни в одном русско-немецком словаре найти было невозможно. При такой абсолютной неграмотности любой шифр превращался в идеальный. И тогда все партизанские отряды перешли на безграмотный режим работы. Для немцев, привыкших к соблюдению правил как в жизни, так и в грамматике, эта загадка русской души так и осталась неразгаданной. (Весьма любопытно, но говорят, что в первой повестке, которую получил Ходорковский из Генеральной прокуратуры, тоже была допущена грамматиеская ошибка. Из слова «свидетель» выпала буква «в». Писал или человек безграмотный, или провидец)».