Том 1. Стихотворения
вернуться

Боков Виктор Федорович
Шрифт:

Устюжанки

Шли бабы с туесами По полю, овсом. И рассуждали сами Решительно о всем. Одна была рябая. Такая рябина Бывает рано утром На реке Двина. Другая — вся пунцовая, Как маки у плетней, Наталья Огурцова, Мать семерых детей. А третья вся, как сыр, кругла, Как белая лилия, Как луна из-за угла, Когда ее всю вымыли. Все три не парижанки, «Пардону» нет в словах, Все три устюжанки, Выросли в лесах. Около клюквы, Около зайчих, И книжные буквы Не жаловали их. Одна сказала: — Совесть Должна быть у всех. — Другая возразила: — Есть, но не у всех! Одна сказала: — Солнце — Раскаленный шар, Спусти его пониже, Получится пожар. Другая уверяла, Что град все тот же лед, А третья горевала, Что зять весь месяц пьет. В бору все три умолкли, — Другой был интерес. Глаза их, как бинокли, Обшаривают лес. Вошли они в орешник, Под птичий шум и крик. Мерещился им леший, А это был лесник! А сыновья их где-то, Во всех концах земли, В университеты С учебниками шли. 1961

Три топора

Идут три плотника веселых, Три топора и две пилы. За что во всех поречных селах Их приглашают во дворы? За то, что сказочно и чудно Они владеют ремеслом, При их содействии нетрудно Пустить все старое на слом. Все могут сделать! Даже гусли. И не кому-то, а Садко! Река их жизни в этом русле Течет правдиво, глубоко. Идут мои мастеровые, Три молодца как на подбор. — Вы чьи, ребята? — Мы двинские. Свой род ведем из Холмогор. И вот уже встают стропила, И щепки свежие летят. И с вдохновенным жаром-пылом Все три топорика блестят! 1961

Хмель

Н. Рыленкову

День начинается, Хмель завивается! Выпустит листик, Сделает винтик. С веткой обнимется, Кверху поднимется. Здравствовать хмелю Эту неделю, Даже вторую Хмелю дарую. Как я люблю Его кольца витые! Нравятся шишки Его золотые. Нравятся листья В белых накрапах, Нравится легкий, Волнующий запах. Хмель меня, видимо, Располагает Тем, что вершины Своей достигает, Сверху глядит На двинское теченье. Так бы и людям — Без исключенья! 1961

* * *

На базаре, на самом краешке, Где кончается толчея, Продавала старуха варежки, Покупал эти варежки — я. Нитки были на совесть крученные, Шерсть была натурально чиста. — Хочешь белые, хочешь черные, Хочешь в елочку — все цвета! Взял я черные. — Кто их вяжет? Сами вы или кто другой? — И смотрю, а чего она скажет. А старуха в слезу: — Милый мой! Ох, какие глава сверкнули Из-под бабкиных древних бровей. — Гражданин! Вы на что намекнули? Договаривайте скорей! Я могу даже богу покаяться, Спекулянтов в роду моем нет! — Узловатые, старые пальцы Стали вдруг достоверней анкет. Искры глаз ее гневных и добрых Подсказали уверенно мне: Больше честных, чем грязных и подлых, На трудящейся нашей земле! 1961