Шрифт:
Рис посмотрел на него с удивлением. Бетховен нахмурил брови. Лицо его потемнело.
— Сейчас кончилось, — торопливо сказал Рис, — вы совершенно правы, герр мейстер.
Бетховен покачал головой, испытующе метнул на Риса суровый взгляд исподлобья и потупился.
— Я ровно ничего не слышу, — смущённо уверял Рис, хотя дудка всё ещё продолжала звучать, — вероятно, пастух увёл стадо домой…
Бетховен вдруг отрывисто рассмеялся, надвинул шляпу на лоб и быстро пошёл в сторону. Рис долго глядел ему вслед в недоумении.
— Какой странный человек! — промолвил он наконец.
Дудка играла ещё несколько минут и вдруг замолчала. Гром ударил ближе и сильнее. Рис побежал домой под первыми каплями дождя.
В комнате композитора Людвига ван Бетховена царил полный беспорядок. На фортепиано стоял бритвенный прибор с нетронутой чашкой воды — Бетховен собирался бриться, но вместо этого пошёл гулять. Шляпа лежала на полу в пыли, которая не убиралась уже два дня, потому что жилец не пускал в комнату свою хозяйку. Рядом со шляпой валялась пустая бутылка из-под вина прошлогоднего урожая.
Комната была бедная и узкая, с косым чердачным потолком. Кровать не была постелена. Подушка лежала на подоконнике.
Мутное зеркало отразило широкое, красное лицо жильца со следами оспы. Лоб у него был шишковатый, чёрные волосы свешивались на лоб. Глаза всегда смотрели исподлобья.
— Убирайся к чёрту, красавец! — сказал Бетховен и плюнул в зеркало. — Эх, всё так, как было в детстве! Такая же чердачная комната с косой стеной и фортепиано в углу… Вечно пьяный отец и мать, дочь повара… Я уже тогда был один, но была надежда… А теперь…
Жилец подошёл к окну. В окне были видны поля, сады, виноградные лозы, лавровые деревья в кадках; среди них фигура божьей матери из резного крашеного дерева; дальше уютная деревенька, лавочки, трактирчики, повозки и местные сплетники, сидящие за вином под навесом, — они сидят там целыми днями…
— Я мечтал, я надеялся, что за лето это пройдёт… Чего только не было? Ванны, миндальное масло, пилюли — никакого результата!.. Вот передо мной картина, достойная мастера. Пока ещё всё это для меня — и голубые горы, и Дунай, и деревья, и небо… Но звук — о господи, самое дорогое для музыканта! — звук не для меня!
Это началось уже давно. Сначала лёгкая, даже приятная глухота — с ней легче сосредоточиться. Только часто приходится переспрашивать людей, которые невнятно говорят. Потом переспрашиваешь всё чаще. А потом начинаешь уже притворяться, что слышишь, хотя не слышишь ничего… Вот как сегодня с этой свирелью…
Хозяйка остановилась во дворе и что-то сказала жильцу. Она помахала рукой перед ртом и улыбнулась. Бетховен понял: он, вероятно, говорил громко и размахивал руками в одиночестве. С ним это случалось не раз.
Он пожал плечами и отошёл от окна.
— Всё больше становишься одинок, начинаешь уходить от людей… Но куда уйти? В тишину, в бесконечные часы, когда ты наедине с пустотой… Часами лежишь на продавленном диване и представляешь себе выдуманных друзей и подруг…
Жилец закрыл глаза и ощутил — не подумал, а именно ощутил — присутствие Джульетты.
На самом деле её в комнате не было. Её вообще не было в этой деревеньке. Она осталась в Вене.
Семнадцатилетняя Джульетта Гвиччарди, несмотря на своё итальянское имя, была венкой и ученицей Бетховена. Это была очень женственная и очень насмешливая девушка, с длинноватым носиком и живыми коричневыми глазами. Денег за ученье Бетховен с неё не брал, зато она дарила ему вышитые рубашки.
Бетховен был сердитым учителем. Когда ему не нравилось, как ученица играет, он хватал ноты с фортепиано и бросал их на пол.
В таких случаях Джульетта спокойно приседала и собирала ноты. Вскоре учитель почувствовал, что не может сердиться на Джульетту. Достаточно было ей покосить на него свой лукавый, блестящий глаз, как он умолкал.
Училась она посредственно и лениво, играла небрежно, без интереса. Впрочем, она была изящна, легка и обладала гибкой кистью — всё, что нужно для салонного музицирования в Вене, где музыка была в моде, как в Англии верховая езда.
— Вы не умеете высекать огонь из души слушателя! — кричал ей Бетховен. — Играйте кого угодно, только не меня!
— Господин учитель, — невозмутимо отвечала Джульетта, — но я ведь люблю вас, а не кого угодно…
Постепенно он стал прощать Джульетте её слабости, даже то, что она тайком нюхала табак и знала наизусть список всех выгодных женихов в Вене.
Потом он обнаружил, что ему нравится общество Джульетты. Что же, людей без недостатков не бывает! Но когда по комнате мелкой походкой ходит Джульетта, чувствуешь себя спокойнее. Ах, господа, если бы вы знали, что значит чувствовать себя одиноким с пятнадцатилетнего возраста!