Может, пожаловаться Петру Петровичу? Кажется, Стрельников имеет влияние на Сергея и мог заставить его не только в сто первый раз перепроверить расчеты, но и настоять на коротком отдыхе.

…Ни Ольга, ни Надя не видели, как служанка, убирая со стола посуду, замерла над чашкой с кофейной гущей. Она долго рассматривала замысловатый узор, потом схватила чашку и сунула ее в общую кучу грязной посуды на подносе.

– Bad, very bad, – пробормотала она, уходя с террасы. – Death sign! [1]

Оксана увидела, как Барышев выходит из «Мерседеса» и стремительно направляется к офису.

Он был погружен в себя, по сторонам не смотрел и поэтому ее не заметил.

Оксана хотела ему посигналить, но такая демонстрация отношений с шефом была бы преждевременной. Хотя стоит, наверное, рискнуть.

Интересно, что бы он сделал? Сухо кивнул? Помахал рукой? Или вообще не в его правилах реагировать на автомобильные гудки? Так и подмывало проверить, но Оксана решила – рано. Всего один поцелуй… Рыбка еще непрочно сидит на крючке, того и гляди сорвется в силу своей добропорядочности и хорошего воспитания. Рыбку еще подсекать и подсекать, поэтому неосторожные движения ни к чему.

Как назло, привычное место на парковке оказалось занято. Они все были заняты, места на парковке, а Барышев уже подходил к двери, еще пара секунд, и он скроется из вида, так и не заметив ее эффектного выхода из машины, летящей походки, обворожительной полуулыбки и прочих «подсекающих» ухищрений.

Недолго думая, Оксана бросила кабриолет поперек парковки, перекрыв выезд сразу нескольким машинам, и почти бегом стала догонять Барышева.

Наверное, это было глупостью – мчаться за шефом на глазах у его водителя, – но так хотелось закрепить успех первого поцелуя, увидеть в его глазах, нет, не страсть, не влюбленность, но хотя бы смятение загнанного в угол самца, который не в силах справиться со своими инстинктами.

Оксана знала, как бить и куда. Конечно, не было уверенности в стопроцентном успехе – она не дура, чтобы думать, что будто мужики одинаковые, но разведка боем прошла успешно, а значит, есть вероятность полной победы.

Триумфальной и феерической.

Неужели вы не заметили, Сергей Леонидович, что у вас нет другого выхода, кроме как связать свою жизнь со мной?

Дети? Прискорбное обстоятельство, но сами решайте – убивать свою жизнь на их прибавление и воспитание или…

Жена? Как говорится, не стенка.

Сдавайтесь, или я иссушу вас, как зной плодородную землю, выпью кровь, вытру ноги, перешагну и пойду, а вы погибнете, и не спасут вас ни дети, ни старорежимная женушка…

Она почти нагнала Сергея у лифта, но дорогу ей вдруг преградили два тайца. Оксана в сердцах чуть не отпихнула их, но в последний момент, поняв, что это сотрудники «Стройкома», остановилась и натянула на лицо улыбку.

– Могу быть чем-то полезна?

Нажав кнопку вызова лифта, Барышев замер в ожидании кабины.

Обернись! У тебя спина должна гореть от моего взгляда.

– Вы не могли бы в пять часов помочь нам провести совещание? – пролопотал таец.

– Да, конечно, – не глядя на него, сказала Оксана.

Не обернулся. Открыл свою черную папку и уставился в бумаги.

– Тогда я попросил бы вас кое-что подготовить, – залопотал второй. – Нужно, чтобы перед каждым участником совещания лежало на столе, ну… такое краткое содержание темы совещания.

– Хорошо.

Барышев захлопнул папку. Огонек на панели лифта, обозначающий этажи, приближался к первому.

Оксана рванулась к лифту, но таец мягко придержал ее за руку.

– Если вас не затруднит, зайдите в секретариат и возьмите тексты для перевода, а потом…

Огонек остановился, двери раскрылись, Барышев шагнул в лифт.

– Да чтоб ты пропал, скотина! – с улыбкой прошипела Оксана тайцу по-русски.

– Что? – не понял он.

– Что? – повторил второй.

– Обязательно! Я все поняла! – Оксана все же легонько толкнула их и подскочила к лифту.

Двери захлопнулись у нее перед носом. Последнее, что она увидела, – холодный высокомерный взгляд Барышева.

Он смотрел на нее так, словно первый раз видел. И даже не подумал остановить лифт…

Чтобы привести мысли в порядок и успокоиться, Оксана пошла на десятый этаж пешком.

Где она допустила ошибку?

Может, в ответ на его поцелуй стоило залепить пощечину? Мол, я порядочная девушка, вы женаты, и все такое… Это был бы куда более прочный крючок, чем ее умелые, порочные объятия.

Сегодня Барышев выглядел бы виноватым, побитым, заискивающим. Он попытался бы объяснить свой безумный поступок, а объяснить его можно только так – влюбился, голову потерял, простите…