– Надо в Москву лететь…

– Зачем? – Ольга понимала, что задала бессмысленный вопрос, который подруга, скорее всего, не услышала.

Но Надька сверкнула глазами, всплеснула руками и даже немного скандально заявила:

– Так Димка ж во вторник приезжает! Не слышала, что ли? Ты что? Я тут, а он там, да?!

– Ну и что? – мягко возразила Ольга. – Он без вас в Москве пожить не может?

– Он-то может… – вздохнула Надя и, тряхнув рыжей гривой, выпалила: – Я не могу!

Близкое расставание с Надей почему-то вызывало тоску, близкую к депрессии.

Умом Ольга понимала, что это и не расставание вовсе, будут все равно бесконечные телефонные разговоры, да и она сама вернется рано или поздно в Москву, но на душе скребли кошки.

Надька была кусочком той жизни, по которой Ольга очень тосковала в этом солнечно-пальмово-фруктовом раю.

Опять наступит томительное безделье, опять будет нестерпимо хотеться снега, соленых огурцов, утренней суеты и всего того, что здесь нельзя получить ни за какие деньги.

Появилась, правда, новая подруга, но о ней Ольге пока не хотелось думать. Казалось, она упускает что-то важное и значимое, не думая об Оксане, но как только она начинала размышлять об этом, у нее возникало то самое тоскливое, дурное предчувствие, которое ни прогнать нельзя было, ни понять.

– Ты вещи все уложила? – спросила Ольга Надю за обедом.

– Еще вчера. И Димыча, и свои. Вот с подарками закончу, и вроде все.

– А в ресторан в чем пойдешь? Нас же Сергей пригласил сегодня вечером отметить твой отъезд, ты не помнишь?

– Помню. А что, так нельзя?

Ольга скептически осмотрела Надькину цыганскую юбку и майку с принтом Микки-Мауса.

– Можно, конечно…

– Ладно, достану из чемодана вечернее платье. Аккуратненько залезу, достану, а потом обратно с краешку засуну… Сережа-то когда за нами заедет?

– Часов в пять, – Ольга, вздохнув, глянула на часы. Было без пяти пять.

– Успею еще, – деловито констатировала Надя и положила себе внушительную порцию свинины с грейпфрутом.

– Может, не полетишь все-таки? Осталась бы хоть на недельку!

– Не трави душу, подружка, – с набитым ртом ответила Надя. – Я Димочку вечность не видела… Он с голоду без меня помрет. Девахи опять же рекламные ждут не дождутся, когда он без моего присмотра останется…

Зазвонил мобильник, на дисплее высветилось «Сережа». Ольга потянулась к телефону и вдруг поймала себя на остром нежелании отвечать на звонок. Вернее, на том самом предчувствии…

– Да, Сереж, – тихо произнесла она в трубку, уже понимая, что скажет муж.

– Оль. – Его голос прозвучал виновато, но твердо. – Извини меня и извинись, пожалуйста, перед Надей. В ресторан пойти не получится. У меня срочная командировка, уезжаю рано утром. Да, и не ждите меня, я сегодня поздно буду. Придется провести совещание и кое-что подготовить к поездке. И не сердись, пожалуйста, я сам расстроен…

Он произнес всю эту длинную тираду, не дав ей вставить ни слова…

– Не можешь, значит, не можешь… – У Ольги в груди словно застряла ледышка. Она закашлялась. – Я все понимаю, Сереж. Жалко просто… Надюша у нас сегодня последний вечер.

– Оль, я все объяснил. Не могу, – отрезал Сергей.

Ледышка от его слов увеличилась до размеров Арктики.

А если бы она не взяла трубку? Как бы он отменил ресторан и сообщил о срочной командировке?

– Ладно, пока. – Ольга нажала отбой и медленно положила телефон на стол. – Ресторан отменяется, – сообщила она Надежде. – У Сережи завтра командировка…

– Значит, платье из чемодана доставать не надо, – задумчиво сказала Надя и, помолчав минуту, добавила: – По-моему, вам надо вернуться в Москву. Ну их к лешему, эти командировки!

Командировка действительно оказалась срочной и необходимой – в этом не было ничего надуманного. Предстояло съездить в Бангкок, чтобы окончательно согласовать в министерстве планы строительных площадок. Тем не менее после разговора с Ольгой осталось ощущение, что он ее обманул.

Малодушно, мелко и как-то подленько.

Хотя даже вечернее совещание, на которое он сослался, тоже было насущной необходимостью – без него командировка теряла смысл. В общем, Сергей не покривил душой ни на йоту, но казалось, что соврал. Наверное, он как-то по-иному должен был сообщить – мягче, не так ультимативно, без «не могу, все». Это звучало как «отвяжись и заткнись». Грубо и обидно.

Он, сам того не желая, показал жене, что у него есть личное пространство, в которое он пускает ее по своему усмотрению.

Я все объяснил. Не могу. Все.

Ольга очень тонкий человек и расценит эти слова если не как пощечину, то как с грохотом захлопнутую дверь перед своим носом.

Будь оно неладно, это совещание…

Сотрудники уже почти расселись по местам, когда в кабинет вошла Оксана – в строгом черном платье с воротником под горло, почти без косметики и с черным ободком в волосах – будто в трауре.