«Чинарь» — это не тропическая бабочка, не племя африканских дикарей и не особая порода ютящихся в горных ущельях птиц.

Это с позволения сказать — поэт.

Мы не ставим себе целью вдаваться в рассуждения о всех тонкостях поэзии, — это уже давно сделали и делают «досужие» критики. Не будем отбивать у них хлеб! Мы хотим немного поговорить только об одной скромной разновидности наших поэтов — «чинарях».

Корни этих так назыв. «поэтов» — исходят от «заумной поэзии», они еще называют себя — «левыми классиками» и «левым флангом». Но дело не в названиях. Сущность их поэзии заключается к том, что смысл — основа каждого произведения — «чинарями» совершенно не признается обязательным. На первое место они ставят соотношения звука. Они нисколько не заботятся о том, чтобы их стихи складывались человеческим языком. Им не важно, как отражаются их стихи на бюджете времени читателя, на его нервах, — им, вообще, не важно: читают их или не читают.

Но мы, собственно, условились вначале предоставить разбираться во всех тонкостях критикам. Перед нами — другая задача.

…Помните ли вы доброе старое русское ухарство, помните ли вы широкую натуру, тройку пьяных лошадей, пьяных купцов, пьяных ямщиков и пьяных поэтов?

Бывало…, развалясь в санях, пьяный купчина, гикая и гакая, несется по улице, давит прохожих, матерно ругается и не успокаивается до тех пор, пока не свернет кому-нибудь скулу.

Помните? Пьяный угар московских кабаков, битье бутылок, мордобой, матерщина, — разве это не старая широкая русская натура?

…И чинарь — человек. И «чинарь» бережет «про запас» партию замусоленных старых традиций…

«Чинари» — пишут, но не только пишут, иногда и выступают, приводя в бешенство слушателей.

…Третьего дня собрание литературного кружка Высших курсов Искусствоведения носило буйный характер.

Пришли «чинари» — читали стихи. Всё шло хорошо. И только изредка собравшиеся студенты смеялись или вполголоса острили. Кое-кто даже хлопал в ладоши.

Покажи дураку палец, — он и засмеется. «Чинари» решили, что успех обеспечен. «Чинарь», прочитав несколько своих стихов, решил осведомиться, какое действие они производят па аудиторию.

— Читать ли еще? — осведомился он.

— Нет, не стоит, — раздался голос. Это сказал молодой начинающий писатель Берлин — председатель Лен. Леф'а.

«Чинари» обиделись и потребовали удаления Берлина с собрания. Собрание единодушно запротестовало.

Тогда, взобравшись на стул, «чинарь» Хармс, член союза поэтов «великолепным» жестом подняв вверх руку, вооруженную палкой, заявил:

— «Я в конюшнях и публичных домах не читаю!»

Студенты категорически запротестовали против подобных хулиганских выпадов лиц, являющихся в качестве официальных представителей литературной организации на студенческие собрания. Они требуют от союза поэтов исключения Хармса, считая, что в легальной советской организации не место тем, кто на многолюдном собрании осмеливается сравнить советски)! ВУЗ с публичным домом и конюшнями.

Мы тоже протестуем.

Факт как будто на первый взгляд незначительный. Но он в ярких красках рисует нам хулиганский облик некоторых представителей литературных группировок, унаследовавших старые «славные» традиции. Это — мерзость, и с ней надо бороться.

Причина описываемого скандала и его значение не таково, как об этом трактует «Смена». Мы еще до начала вечера слышали предупреждение о том, что собравшаяся публика настроена в достаточной степени хулигански. В зале раздавались свистки, крики и спор. Выскакивало ораторы, которых никто не слушал. Это длилось минут 5–7, пока чинарь Д. И. Хармс не вышел и не сказал своей роковой фразы: «Товарищи, имейте в виду, что я ни в конюшнях, ни в бардаках не выступаю», после чего покинул собрание. Шум длился еще некоторое время и кончился дракой в публике вне нашего участия.

После вышеизложенного мы, Академия Левых Классиков, считаем свое поведение вполне соответствующий оказанному нам приему и резкое сравнение Д. И. Хармса, относящееся к имевшему быть собранию, а не к вузу вообще, по трактовке тт. Иоффе и Железнова, считаем также весьма метким.

Чинарь А. Введенский,

Чинарь Д. Хармс.

18. — В записи около 10 апреля 1927 г. под рубрикой «Правление» (вероятно, предполагавшегося нового состава правления Союза поэтов) обозначены:Заболоцкий, Введенский, Садофьев, Туфавов, Рождественский.

19. По окончании «Комедии Города Петербурга» устроить читку, пригласив: Введенского, Заболоцкого, Вагинова, Бахтерева, Липавского, Штейпмана, Терентьева, Дмитриева, Эрбштейна.