– А лютик? – спросила счастливая Джорджиана.

Розамунда вздохнула:

– От тебя ничего не укроется, милая.

– Я рад, что ты спросила, – ответил Майлз Джорджиане. – Он символизирует грядущие радости.

– А колокольчик? – тихо спросила Грейс Шеффи.

Майлз на мгновение замолчал.

– Этого я не могу тебе сказать.

– Почему? – спросила Джорджиана.

– Сестра в последний момент настояла на том, чтобы я его добавил.

Все четверо выжидающе повернулись к Розамунде.

– О Господи, – пробормотала Розамунда. – Это дело моего брата и Джорджианы. Дайте им поговорить наедине.

Куинн предпочел спокойно ответить на вопрос:

– Насколько я помню, колокольчик символизирует естественную красоту.

Джорджиана встретилась взглядом с Куинном, и где-то в глубине ее души шевельнулась грусть.

– Спасибо, Майлз. И тебе спасибо, Розамунда. Цветы очень красивые. Я навсегда запомню этот момент и, наверное, засушу несколько бутонов. Мне никогда раньше не дарили цветов. – Лучше бы она не говорила последней фразы – она прозвучала слишком жалко. Но чувства взяли над ней верх.

– Всегда пожалуйста, – ответил Майлз, наконец расплывшись в улыбке. – Возможно, мне стоит приносить тебе цветы каждый день, чтобы исправить эту вопиющую несправедливость.

Джорджиана улыбнулась:

– Ни в коем случае. Всем известно: слишком много цветов – и леди превращается в избалованное существо, пользующееся любой возможностью, чтобы покомандовать людьми.

– Вероятно, – Майлз предложил ей руку, – ты и права. Тогда изменения в поведении моей сестры легко объяснимы. С тех пор как Розамунда вышла замуж за Люка и получила доступ к его цветникам, она стала невыносимо властолюбивой.

– Майлз! – Розамунда рассмеялась и ткнула брата локтем. – Кстати, мне кажется, или ты набрал вес? Думаю, тебе стоит отказаться от сосисок.

– Что?! – возмутился он.

Пока брат с сестрой обменивались колкостями, Джорджиана наконец осмелилась бросить взгляд на Куинна.

И увидела перед собой гранитную стену. Смотря на его резко очерченные губы, она вспоминала прикосновение его грубой щеки к груди прошлой ночью. Джорджиана заставила себя отвернуться.

К ним, размахивая носовым платком, приближалась Ата:

– Джорджиана, Куинн, скорее. Один из жеребцов вырвался, и никто не может поймать его. И еще домоправительница попросила меня передать, что Фэрли уже приступила к дегустации сладостей.

Джорджиана быстро повернулась и поняла – Фэрли действительно куда-то исчезла.

Грейс мелодично рассмеялась:

– Пойдем, Куинн, освежим в памяти твоей дочери необходимость действовать по расписанию. И думаю, будет честно, если мы позволим Джорджиане достойно поблагодарить Майлза. – Грейс подмигнула ей.

Ата широко распахнула глаза:

– Да, конечно, пойдемте. Люк и мистер Браун отлично справятся с конем под чутким руководством мистера Уайлда.

– Моя помощь, уверена, пригодится в детской комнате, – улыбнулась Розамунда.

Все они сговорились, чтобы оставить Джорджиану наедине с Майлзом. Куинн молчал. Когда он ушел под руку с Грейс, на его лице не отразилось ни тени эмоций.

Майлз почесал затылок.

Джорджиана заставила себя улыбнуться:

– Есть ли кто-то, кто может привести человека в чрезвычайное смущение, лучше добрых друзей и семьи?

– Нет, – со смешком ответил Майлз, – и сестры, несомненно, хуже всех остальных – вечно пытаются управлять и приводить в порядок твою жизнь.

– Мне стыдно говорить это, но мой брат, пожалуй, согласился бы с тобой. Как-то раз он сказал мне, что ушел в королевский флот, устав получать приказы от… от меня, – рассмеялась она. – Однако сама я не возражала бы против сестры.

– Хм… – Майлз предложил ей руку. – Мне всегда казалось, что тебе гораздо проще общаться с джентльменами. Энтони и Куинн были твоими вечными товарищами в детстве, и я никогда не видел тебя ни с одной из соседских девочек.

– Думаю, тут дело скорее в моем положении. Моя мать не разрешала мне играть с детьми арендаторов, а никому из девочек высокого происхождения не разрешали играть со мной. К счастью, покойного маркиза редко волновало, чем занимаются его сын и племянник.

– И это не принесло тебе ничего хорошего. То, что случилось с тобой, – преступление.

– Нет, Майлз, ты ошибаешься. В этом не было ничьей вины, кроме моей. Я была глупой упрямой девчонкой, твердо намеревавшейся добыть сокола и подарить его.