Хлыстов приник к окулярам бинокля. В груди его нарастал трепет: маленькому «паучку» с мохнатенькими лапками было боязно, но одновременно до смерти любопытно.

Что-то большое и неповоротливое топталось на дальней стороне отвоеванной у пустоши территории. Оно то появлялось, то исчезало из виду, скрываясь за загадочными полусферами, бог весть каким образом очутившимися здесь. Ну да черт с ним, с большим и неповоротливым, – Хлыстову приходилось видеть множество нелюдей, способных ошеломить размерами. Черт с ним! – ведь остальное было куда неожиданнее и интереснее.

Полусферы блистали отраженным светом, Хлыстов мысленно сравнил их с каплями росы, увеличенными до размеров деревенских изб, – такой, наверное, видят росу снующие в траве муравьи. Хлыстов не понимал, как и откуда могли появиться столь объемные и, несомненно, тяжелые предметы (или строения), за то время, пока он спал.

«Они ведь не грибы, чтобы из земли за одну ночь выпрыгнуть!»

А на ближней стороне из каменистого грунта торчали корявые ветви лиловых кораллов и довольно высокие мутно-белые друзы, напоминающие подтаявших снежных баб. Эти тоже появились неизвестно откуда, не иначе как из воздуха. Хлыстов прикинул, что кораллы ему по пояс, а друзы – на целый фут его выше. Над этой порослью в воздухе неподвижно висели полдюжины… бабочек! Бабочки тоже были лилово-серого цвета, и на обычных бабочек походили не больше, чем хвостатые лягушки – на лягушек, а десятикрылые стрекозы – на стрекоз. И размах крыльев у них – ого-го! Хлыстов представил, что такое «насекомое», если бы пожелало, то легко подняло бы человека над землей. Зазубренные вдоль краев крылья ритмично двигались вверх и вниз, – как причудливые опахала они обдували кораллы и друзы, воздух над которыми дрожал, точно от печного жара.

В чужом и враждебном человеку мире ржавых пустошей пустил корни еще более причудливый и чужеродный мир. На грязно-рыжем полотне образовалась синяя, окантованная завесой дрожащего света, заплата. Цвета холодной части спектра, казалось, излучали враждебность…

Нет, нет, нет!!! Неправильно!

Хлыстов с шумом потянул носом воздух: не ощущал он недружелюбия или иного дурного настроя. Только монотонную апатию; равнодушие крестьянина, обреченного до конца своих дней окучивать репу. «Паучок» расслабленно пошевелил лапками, «паучок» уверился, что на его место в центре паутины пока не претендуют.

А Хлыстова неожиданно проняло. Хлыстов сел, задрал голову к небу, – оно оставалось чистым над оазисом. Хлыстов поерзал и расхохотался. От души расхохотался, до слезок на прищуренных глазах.

С одинаковой скукой, с тем же самым равнодушием, с каким накатывал Синий мир на Ржавую пустошь, нажимал на спусковой крючок он – террорист и хозяин единственного оазиса на тысячу верст окрест – Ванька Хлыст. Он был тоже – нечто вроде стихии, которую не предугадать и от которой не уберечься. Правый ли, виноватый ли – всё одно; так думалось ему на протяжении жизни. Если на пути твоем стоит человек, а в руках у тебя – револьвер, значит, бог уже решил за вас двоих, кому гореть, а кому песни петь.

Поэтому, сидя на остром щебне и хохоча, Хлыстов твердо знал, что Синие сомнут его без личной ненависти, без претензий на место под солнцем и без каких-либо угрызений совести. Сомнут его, сомнут разрозненные банды людей и нелюдей. В конце концов, ржавым пустошам придет конец. Повсюду воцарится чужеродная синь, а тишину наполнит шорох крыльев тысяч и тысяч исполинских бабочек, висящих над бескрайними полями лиловых кораллов.

Он выпустил пленницу на солнышко.

Ева без особой охоты поковырялась пальцами в банке с тушенкой, от сухарей отказалась вовсе. На белом лбу баронессы поблескивала испарина, на лице появились болезненные розовые пятна. Она то и дело кашляла и прижимала к груди полупрозрачные руки.

Хлыстов чистил револьверы и время от времени поглядывал на пленницу исподлобья. Та грела ладони над углями в костерке, что-то напевала сама себе на одной ноте, словно дряхлый акын. Плоха была барыня-сударыня. Тут и в воду глядеть не стоило, чтоб сказать, сколько ей осталось…

И зачем ему понадобилась эта на ладан дышащая аристократка?

Первоначально его замысел был простой. Косматые хозяева, державшие в кулаке страну ржавых песков, куда-то сгинули, и дышать стало свободнее. Он уже нашел оазис, нашел оружие, еду и утварь, обустроил пещерку. Оставалось только поймать в пустошах барышню помоложе да поздоровее, и зажил бы тогда он – Ванька Хлыст, террорист без рода и племени, – как король. Тут тебе и «наследственные» земли, и хоромы каменные, и какой-никакой, но род-приплод.

Разыскать женщину Хлыстову помог нос, который стал невероятно чувствительным. В лагере людей, разбитом у осушенного канала, маялась от безделья и голода плохо говорящая по-русски толпа. С толпою он разделался в два счета, единственную барышню приласкал по голове прикладом, перебросил через плечо и утащил в пустошь.

Но – увы! – семьи не получилось: в последний момент заупрямился тот самый «паучок». Почему-то тошно ему было от этой женщины, – то ли запах ее не понравился, то ли что-то еще не устроило. Хлыстов покружил вокруг младой дворянки, точно боров, затем махнул рукой и бросил ее в яму.