– Я вас понимаю, – сказал Иверсен, нахмурив лоб.

– Кроме того, значительная часть разбирательства будет касаться опекунства над обвиняемой. Речь пойдет о вопросах, которые в обычной ситуации почти автоматически объявляются секретными, и я прошу о закрытом слушании из сострадания к обвиняемой.

– Как относится к такому требованию адвокат Джаннини?

– Что касается нас, то нам все равно.

Судья Иверсен немного подумал, посовещался с юридическим консультантом и затем, к досаде присутствовавших журналистов, объявил, что согласен с требованием прокурора. В результате Микаэль Блумквист в числе прочих покинул зал.

Драган Арманский дожидался Микаэля Блумквиста у подножия лестницы ратуши. Стояла страшная июльская жара, и Микаэль почувствовал, как под мышками стали немедленно расплываться два влажных пятна. Когда он вышел из ратуши, к нему присоединились два охранника; они кивнули Драгану Арманскому и занялись изучением окружающей обстановки.

– Очень непривычно разгуливать повсюду с телохранителями, – сказал Микаэль. – Сколько это будет стоить?

– Фирма берет расходы на себя, – ответил Арманский. – У меня есть личный интерес в том, чтобы ты остался в живых. Но мы в последние месяцы выложили pro bono[63] порядка двухсот пятидесяти тысяч крон.

Микаэль кивнул.

– Кофе? – предложил Микаэль, указывая на итальянское кафе на Бергсгатан.

Арманский не возражал и в кафе взял себе двойной эспрессо с чайной ложкой молока. Микаэль заказал себе кофе латте, а охранники сели за соседний столик и пили колу.

– Итак, закрытое слушание, – констатировал Арманский.

– Этого можно было ожидать. Ну и хорошо, так нам будет легче управлять информационным потоком.

– Да, в принципе, все равно, но прокурор Рихард Экстрём мне все меньше нравится.

Микаэль согласился. Они пили кофе, глядя на ратушу, где решалась судьба Лисбет Саландер.

– Последний бой, – произнес Микаэль.

– Она к нему готова, – утешил его Арманский. – Должен сказать, что мне очень понравилась твоя сестра. Когда она начала излагать стратегию, я посчитал, что она шутит, но чем больше я вдумываюсь, тем более разумным мне все это представляется.

– Судьба процесса будет решаться не в здании суда, – сказал Микаэль.

Он уже в течение нескольких месяцев повторял эти слова, словно заклинание.

– Тебя вызовут в качестве свидетеля, – предупредил Арманский.

– Знаю. Я готов. Но это произойдет только послезавтра. Наш расчет, по крайней мере, строится именно на этом.

*

Прокурор Рихард Экстрём забыл дома бифокальные очки, и, чтобы прочесть в собственных заметках что-нибудь написанное мелким шрифтом, ему приходилось поднимать очки на лоб и щуриться. Он быстро провел рукой по светлой бородке, а потом вновь надел очки и огляделся.

Лисбет Саландер сидела, выпрямив спину, и наблюдала за прокурором загадочным взглядом. Ее лицо и глаза были неподвижны, а мысли, казалось, витали где-то далеко. Прокурору пришло время начинать ее допрашивать.

– Я хочу напомнить вам, фрёкен Саландер, что вы говорите под присягой, – сказал наконец Экстрём.

На лице Лисбет Саландер не шевельнулся ни единый мускул. Прокурор Экстрём помедлил несколько секунд в ожидании какого-то отклика и поднял брови.

– Значит, вы говорите под присягой, – повторил он.

Лисбет Саландер склонила голову набок. Анника Джаннини что-то читала в протоколе предварительного следствия, по виду совершенно не интересуясь действиями прокурора. Экстрём собрал свои бумаги и после некоторого неловкого молчания откашлялся.

– Так вот, – рассудительно начал он. – Давайте начнем прямо с событий шестого апреля в летнем доме покойного адвоката Бьюрмана возле Сталлархольма, послуживших исходной точкой моего изложения обстоятельств дела сегодня утром. Нам надо попытаться внести ясность в вопрос, как получилось, что вы поехали в Сталлархольм и стреляли в Карла Магнуса Лундина.

Экстрём призывно посмотрел на Лисбет Саландер. Ее лицо по-прежнему оставалось неподвижным. На лице прокурора вдруг отразилось отчаяние. Он развел руками и посмотрел на председателя суда. Судья Йорген Иверсен сидел с задумчивым видом. Он покосился на Аннику Джаннини, которая по-прежнему изучала какую-то бумагу, полностью отключившись от происходящего вокруг.

Судья Иверсен кашлянул. Потом перевел взгляд на Лисбет Саландер.

– Должны ли мы понимать ваше молчание как то, что вы не хотите отвечать на вопросы? – спросил он.

Лисбет Саландер повернула голову и посмотрела судье Иверсену в глаза.

– Я с удовольствием отвечу на вопросы, – произнесла она.

Судья Иверсен кивнул.

– Тогда, может быть, вы ответите на мой вопрос, – вставил прокурор Экстрём.

Лисбет Саландер снова обратила взгляд к Экстрёму, но продолжала молчать.