Микаэль протянул телефон через стол.

– Добрый день. Меня зовут Анника Джаннини, и меня попросили представлять интересы Лисбет Саландер. Соответственно, мне необходимо вступить в контакт с моей клиенткой, чтобы получить согласие на то, что я буду ее защищать. И мне нужен телефон прокурора.

– Понимаю, – сказал Эрландер. – Насколько мне известно, там уже связались с государственным защитником.

– Хорошо. Кто-нибудь спрашивал Лисбет Саландер о ее позиции?

Эрландер заколебался.

– Честно говоря, у нас еще не было возможности обменяться с ней хоть словом. Мы надеемся, что сможем поговорить с ней завтра, если позволит ее состояние.

– Замечательно. Тогда я прямо сейчас заявляю, что, пока фрёкен Саландер не изъявит другого желания, вы можете считать ее адвокатом меня. Вы не имеете права проводить с ней какие-либо допросы без моего присутствия. Вы можете навестить ее и спросить, согласна ли она видеть меня в качестве своего адвоката. Вы меня поняли?

– Да, – со вздохом сказал Эрландер. Он не был уверен в чисто юридической стороне дела и немного подумал. – Мы первым делом хотим спросить Саландер, есть ли у нее какая-нибудь информация о местонахождении Рональда Нидермана – убийцы полицейского. Можно мы зададим ей этот вопрос, даже если вас при этом не будет?

Анника Джаннини посомневалась.

– Хорошо… вы можете поинтересоваться у нее относительно сведений, способных помочь полиции в поисках Нидермана. Но вы не имеете права задавать вопросы, касающиеся возможного возбуждения дела или выдвигаемых против нее обвинений. Договорились?

– Думаю, да.

Маркус Эрландер сразу же встал из-за письменного стола, поднялся этажом выше и, постучав в дверь кабинета руководителя предварительного следствия Агнеты Йеварс, передал ей содержание своего разговора с Анникой Джаннини.

– Я не знала, что у Саландер есть адвокат.

– Я тоже. Но Джаннини нанял Микаэль Блумквист. Еще не факт, что Саландер об этом известно.

– Джаннини ведь не является адвокатом по уголовным делам, она специализируется на правах женщин. Я однажды слушала ее лекцию, она очень толковая, но совершенно не подходит для данного дела.

– Решать все равно Саландер.

– Возможно, мне придется опротестовать это в суде. Ради пользы самой Саландер у нее должен быть настоящий защитник, а не какая-то знаменитость, которая гоняется за рекламой. Хм. К тому же Саландер признана недееспособной. Даже не знаю, как лучше поступить.

– Что будем делать?

Агнета Йеварс немного поразмыслила.

– Тут сплошная неразбериха. Даже нет полной ясности в вопросе, кто в конечном счете будет заниматься этим делом. Возможно, его передадут в Стокгольм, Экстрёму. Но адвокат ей необходим. Ладно… спросите у нее, хочет ли она, чтобы ее защищала Джаннини.

Придя домой около пяти, Микаэль включил компьютер и вернулся к тексту, который начал писать в гостинице в Гётеборге. После семи часов работы он определил, где находятся самые большие белые пятна. Требовалось провести еще ряд расследований. Исходя из уже имеющихся документов, он не мог ответить на вопрос, кто именно из СЭПО помимо Гуннара Бьёрка участвовал в заговоре с целью помещения Лисбет Саландер в сумасшедший дом. Ему также не удалось докопаться до того, в каких именно отношениях находятся Бьёрк и психиатр Петер Телеборьян.

Около полуночи Микаэль выключил компьютер и лег в постель. Впервые за несколько недель он чувствовал, что может расслабиться и спокойно поспать. Все под контролем. Сколько бы вопросов еще ни оставалось, у него уже достаточно материала, чтобы вызвать лавину скандальных статей.

У него возникло желание позвонить Эрике Бергер и поделиться новостями, но он вспомнил, что она больше не работает в «Миллениуме». И сон вдруг пропал.

*

Человек с коричневым портфелем осторожно сошел с поезда, прибывшего на Стокгольмский центральный вокзал из Гётеборга в 19.30, и немного постоял посреди людского потока, чтобы сориентироваться. Он выехал из Лахольма в начале девятого утра и по прибытии в Гётеборг сделал небольшую остановку, чтобы пообедать со старым приятелем, а затем продолжил путь в Стокгольм. В Стокгольме он не был два года и вообще-то не планировал снова приезжать в столицу. Несмотря на то что он прожил здесь большую часть своей трудовой жизни, он всегда чувствовал себя в Стокгольме чужеземной птицей, и с каждым визитом после выхода на пенсию это чувство только усиливалось.

Он медленно двинулся через вокзал, купил в киоске вечерние газеты и два банана и задумчиво посмотрел вслед поспешно проследовавшим мимо него двум мусульманкам в паранджах. Против женщин в парандже он ничего не имел. Если людям угодно странно одеваться, его это не касается. Правда, то, что им непременно надо странно одеваться посреди Стокгольма, его задевало.

Он прошел метров триста до гостиницы «Фрейс-отель», расположенной на Васагатан, возле старой почты. Во время редких теперь визитов в Стокгольм он всегда останавливался именно в этой гостинице – чисто и в центре. Кроме того, дешево – важный момент, поскольку поездку он оплачивал сам. Номер он забронировал накануне, представившись Эвертом Гульбергом.

Поднявшись в номер, он сразу отправился в туалет. Он уже достиг того возраста, когда приходилось то и дело посещать туалет. Уже несколько лет как ему не удавалось проспать ночь, чтобы не проснуться и не почувствовать необходимость сходить по малой нужде.

Выйдя из туалета, он снял шляпу – темно-зеленую английскую фетровую шляпу с маленькими полями, и ослабил узел галстука. Его рост был сто восемьдесят четыре сантиметра, вес шестьдесят восемь килограммов, и, следовательно, постоялец отличался худобой и хрупким телосложением. На нем был пиджак в мелкую клеточку и темно-синие брюки. Открыв коричневый портфель, он достал две рубашки, запасной галстук и белье и поместил их в стоящий в номере комод. Затем повесил пальто и пиджак на плечики, в шкафу за дверью в комнату.