Что происходило в голове Микаэля Блумквиста, Анника Джаннини понимала, но не имела ни малейшего понятия о том, что творилось в голове Лисбет Саландер. Иногда ей казалось, что там полнейший штиль.

Микаэль говорил ей, что Лисбет Саландер бывает порой своенравной и не идет на контакт. До встречи с Лисбет Анника думала, что так будет лишь поначалу и весь вопрос в том, чтобы завоевать ее доверие. Однако после месяца бесед – правда, первые две недели прошли впустую, поскольку клиентка была не в силах поддерживать разговор, – Анника констатировала, что их общение по большей части является односторонним.

Также ей казалось, что Лисбет Саландер временами, похоже, пребывает в глубокой депрессии и не проявляет ни малейшего интереса к своему будущему. Она будто бы не понимала или не хотела понимать того, что Анника сможет ее полноценно защищать, только если получит доступ абсолютно ко всем фактам. Работать в потемках она не могла.

Лисбет Саландер была угрюма и немногословна. Она подолгу задумывалась, но, когда говорила, формулировала мысль четко. Часто она вообще не отвечала, а иногда вдруг выдавала ответ на вопрос, заданный Анникой несколькими днями раньше. Во время полицейских допросов Лисбет Саландер сидела в постели, словно воды в рот набрав, и смотрела прямо перед собой. Исключение составляли случаи, когда инспектор Маркус Эрландер спрашивал ее о том, что ей известно о Рональде Нидермане; тогда она смотрела на него и отвечала на вопросы по-деловому. Но стоило ему сменить тему, как она теряла интерес и снова устремляла взгляд вперед.

Анника была готова к тому, что Лисбет ничего не скажет полиции. С властями она не общалась из принципа, что в данном случае было к лучшему. Хотя Анника периодически чисто формально и призывала клиентку отвечать на вопросы полиции, на самом деле полное молчание Саландер ее очень устраивало. Причина была проста: последовательное молчание не содержало никакой лжи, в которой ее смогли бы уличить, и никаких противоречивых рассуждений, которые бы представили ее в суде в невыгодном свете.

Однако Аннику удивляла неколебимость клиентки. Однажды, оставшись один на один с Лисбет, она спросила, почему та чуть ли не демонстративно отказывается разговаривать с полицейскими.

– Они извратят мои слова и обернут их против меня.

– Но если ты не станешь ничего объяснять, тебя осудят.

– Ну и пусть. Я этой каши не заваривала. А если им хочется меня за нее осудить, это их проблема.

Аннике же Лисбет Саландер постепенно рассказала почти обо всем, что произошло в Сталлархольме, правда, слова из нее приходилось буквально вытягивать. Только об одном она отказывалась говорить – о том, откуда у Магге Лундина взялась пуля в ноге. Как Анника ни приставала к ней с этим вопросом, Лисбет Саландер только дерзко смотрела на нее, улыбаясь своей кривой улыбкой.

Она рассказала и о происшедшем в Госсеберге, правда, умолчав о причинах, по которым выслеживала своего отца. Приехала она туда с целью его убить – как утверждал прокурор – или чтобы его образумить? С юридической точки зрения разница была огромной.

Когда Анника заговорила о ее бывшем опекуне, адвокате Нильсе Бьюрмане, Лисбет сделалась еще более немногословной. Она регулярно отвечала, что не убивала его и что это не входит в выдвинутое против нее обвинение.

А когда Анника коснулась ключевого момента во всей истории – роли доктора Петера Телеборьяна в событиях 1991 года, Лисбет окончательно замолчала.

«Это никуда не годится, – сделала вывод Анника. – Если Лисбет мне не доверяет, мы проиграем процесс. Мне необходимо поговорить с Микке».

*

Лисбет Саландер сидела на краю кровати и смотрела в окно, из которого ей был виден фасад по другую сторону автостоянки. Ее никто не беспокоил, и с тех пор, как Анника Джаннини встала и в порыве гнева захлопнула за собой дверь, она просидела неподвижно уже больше часа. Снова прорезалась головная боль, но не сильная и какая-то отдаленная, однако чувствовала она себя отвратительно.

Она разозлилась на Аннику Джаннини. С практической точки зрения Лисбет было ясно, зачем адвокат постоянно копается в деталях ее прошлого. Умом она понимала, для чего Аннике нужны абсолютно все факты, но ей совершенно не хотелось рассказывать о своих чувствах и действиях. Ее жизнь не должна никого касаться. Она не виновата в том, что ее отцом оказался патологический садист и душегуб. Она не виновата в том, что ее брат – профессиональный убийца. Слава богу, никому не известно, что он ее брат, иначе бы это тоже наверняка поставили ей в вину во время психиатрического обследования, которое рано или поздно будет проводиться. Она не убивала Дага Свенссона и Миа Бергман. И не она назначила себе опекуна, оказавшегося скотиной и насильником.

Тем не менее именно ее жизнь выворачивают наизнанку и ей приходится объясняться и просить прощения за то, что она себя защищала.

Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. В конце концов, главное быть в ладу с собой. Она не ждала, что кто-нибудь станет ей другом. Чертова Анника Джаннини, вероятно, стоит на ее стороне, но тут дружба носит профессиональный характер, поскольку та ее адвокат. Где-то еще имеется Чертов Калле Блумквист – Анника о брате особенно не распространялась, а Лисбет никогда о нем не спрашивала. Она не рассчитывала, что он станет особенно надрываться после того, как убийство Дага Свенссона раскроют и у него появится желаемый материал.