— Выходите, согнувшись! — Последовала резкая команда. — Смотреть только в пол. Вперед.

Марат и Боб прошли в ту сторону, где горел яркий свет. Было понятно, что они находятся в большом закрытом гараже. Его задняя стена была ярко освещена двумя «театральными юпитерами» на штативах. Туда — к расстрельной, судя по выбоинам, стенке — их и поставили. Яркие полукиловаттные лампы били в лицо, так что похитивших их людей, которые стояли позади света, совершенно не было видно. Вдобавок спустили с поводка огромную кавказскую овчарку килограммов на семьдесят, приказав ей что-то по-грузински — наверное, «Сторожить!» По крайней мере, она это поняла так, что должна сидеть перед пленниками, бдительно следя за каждым их движением и сопровождая грозным рыком каждый вздох.

— Руки за голову. Опустишь — собака откусит их.

Собака подтвердила захлебывающимся от ненависти рычанием каждое слово хозяина.

— А еще она — детектор лжи? — поинтересовался Боб.

Прозвучало два выстрела. Пули точно легли между головами Боба и Марата, больно ударили по ушам разлетевшиеся крошки штукатурки. Помещение наполнилось едким запахом пороха. Пес припал на передние лапы и зашелся лаем, стремясь броситься вперед и вцепиться в чужих, но команды «Взять!» еще не было.

— Я сам детектор, — ответил злой голос. — За каждую брэхню буду отстрэливать кусок уха. — Он говорил по-русски довольно чисто, лишь немного напирая на «э» вместо мягкого «е».

— Спрашивайте.

— Кто послал?

— Таких, как ты, я сам посылаю, — заявил Боб и поморщился, когда крошки цемента снова полетели в голову после выстрела. — Кончайте гнилой базар, я хочу говорить со старшим.

— До старшэго надо еще дорасти… и дожить. Говоры со мной, только быстро!

Однако прежде чем начинать что-либо говорить, надо было сориентироваться хоть по каким-нибудь косвенным признакам и интонациям, с кем они имеют дело — спецслужбы, боевики, уголовники. «Втемную» ничего не угадаешь в каше грузинских интересов и группировок с их непредсказуемыми сменами друзей и врагов.

— Зацепишь ухо, я твое отрежу, — пообещал Марат, — когда поговорю с хозяином.

Грузин поддался на провокацию и взбесился:

— Ты, гад майданный, хохла мат! Какой тэбе хозяин? Здэсь сдохнэшь!

Картина немного прояснилась, и Марат сказал Бобу:

— Видишь, говорил я писакам: не болтайте про «оранжевых», поссорите нас со всеми приличными людьми. Я воевал с УНСО и Ющенко мне не друг, скажи это старшему, парень.

— Ты от матэри откажэшься, когда страшно. Если не УНСО, то Крэмль тэбя послал. — Он обратился к своим. — Бадри, связывай их по одному, будем лампой коптить, как свинью…

Поскольку сказано это было по-русски, не по-грузински, Марат сделал вывод, что все время идет психологическое давление — без членовредительства. Значит, приказа серьезно портить отношения с приезжими пока нет.

— Про Кремль — это ближе, — продолжил Марат, не обращая внимания на их последнюю фразу. — Но Кремль большой. Льва Толстого надо читать, — наставительно добавил он.

— Что? Что?! — удивился грузин.

— «Войну и мир», — уточнил Марат, вследствие чего Боб быстро нырнул кувырком вперед под лампы, уходя от выстрела.

«Лев Толстой» — кодовая фраза, которая означала «Приготовиться!». Название произведения означало немедленное действие. «Смерть Ивана Ильича» — «Сейчас будут стрелять, так что используем последний шанс. Прощай, брат». «Анна Каренина» — «Шанс есть у тебя — бросайся под паровоз!» А «Война и мир» — «Я пошел вперед, вижу шанс. Уйди с линии выстрела!» Выполнять команду надо было мгновенно, не раздумывая.

Надо сказать, что в «библиотеке» условных фраз были еще Достоевский, чьи произведения означали указания, на кого «переводить стрелку»: «на себя», «на меня», «на третье лицо». Еще использовался Чехов, чтобы обозначить разного рода «разводки»: «косить под лоха», «косить под важняка», «толкать роман» — то есть излагать какую-то совершенно фантастическую версию, призванную сбить с толку противника.

Когда Боб рванулся вперед, собака вскинулась в его сторону, но прыгнуть не успела — Марат ухватил ее за горло, рванувшись, как индийская кобра в броске. Под правой рукой затрещали раздавленные кадык и трахея пса, левой Марат вцепился в густую длинную шерсть на груди — и поднял зверя перед собой, что было не очень легко из-за его веса. Бахнул выстрел в стену, но это от растерянности — никакого смысла в нем не было.

Как всегда в скоротечных соприкосновениях, время для Марата как бы замедлилось. Та чушь, которую рассказывал Шеин про «безупречного бойца», была прекрасно известна Марату, — но на деле, а не по теории. Все его тело действительно было единым мыслящим существом в эти мгновения. Глаза видели боковым зрением, как Боб катится по цементному полу, сшибая по пути левый прожектор. Тело и руки, заслоняясь огромной собакой чуть медленнее, чем Боб, двинулись вперед на правый «юпитер» и сшибли его хребтом собаки, затем швырнули и ее судорожно напрягшуюся тушу перед собой в направлении, откуда слышал голос стрелка.