Именно отрицание "агентурного плюрализма" является профанацией рефлексии на катастрофу, случившуюся с СССР! Именно подобное отрицание превращает все произошедшее с нами в "уникальное и непостижимое стечение обстоятельств" или в фатум "тотальной объективности" (развалилось, ибо не могло не развалиться). Именно это отрицание (оно и только оно!) девальвирует все исторические прецеденты (простейший – удар по Столыпину слева и справа). Именно оно, это отрицание, ссылаясь на "конспирологичность и эзотеричность" других версий, является УНИКАЛЬНЫМ КОНСПИРОЛОГИЧЕСКИМ И ЭЗОТЕРИЧЕСКИМ ФОКУСНИЧЕСТВОМ.

Более того, не разобравшись с тем, что отрицается данным фокусничеством, мы вновь и вновь будем нарываться на кажущиеся профану непостижимыми срывы и катастрофы, подвергающие нашу страну и наш народ немыслимым испытаниям и жертвам неясно ради чего. Мы никогда не сумеем ответить на вопрос о трагедии Белого Дома в 1993 году, не сумеем осмыслить в надлежащем небанальном формате уникальное предательство "патриотической оппозиции". Мы ничего не поймем в чеченской трагедии. И никогда не разберемся даже в относительных мелочах типа преступного Хасавюрта.

Блуждая в тумане, ударяясь коллективной стомиллионной физиономией то об одну, то о другую стену, умываясь кровью и теряя облик современного общества и страны, мы будем цепляться за обломки как бы новых, давно изгрызенных червями иллюзий и дарить этим иллюзиям свои последние надежды и силы. Мы будем ненавидеть друзей и целоваться взасос с врагами, которые даже не скрывают, что эти объятия для них являются прологом к хорошо известному по истории "ножу в спину". Впрочем, почему я говорю обо всем этом в будущем времени? Это уже происходит! Происходит раз за разом, по одним и тем же банальным схемам, вводя мою страну и мой народ в Зазеркалье.

А если попытка защитить здесь некое совокупное общественное благо представляется кому-то знаком патетики, не соответствующей стандартам нашего циничного времени, то давайте согласимся хотя бы считать данную рефлексию попыткой отстоять индивидуальное достоинство человека, который взял на себя функцию осмысления политического процесса, и достоинство аналитической корпорации, которая профессионально занята подобным осмыслением и не может вечно притворяться, что происходящее со страной не несет на себе слишком уж очевидного отпечатка весьма и весьма специфической Странности.

А ведь именно такое притворство превращает (омерзительное и без того) наше гнилостно-криминальное, цинично-беспомощное постперестроечное прозябание в то царство абсурда, которое я уже неоднократно называл Зазеркальем. Из скверны постперестройки есть два пути. Один лежит через революцию понимания, рефлексивную революцию, сдержанно и с достаточной полнотой вскрывающую суть субъектов, отвечающих за почти неслыханный в истории Срыв, регресс на одной шестой планеты. Пройдя через лабиринт рефлексивного самопреодоления, мы можем выйти (не скажу, быстро или нет: возможно, почти мгновенно, а возможно, в исторически долгий срок) к неким новым для нас и для мира рубежам общественного бытия. А можем – заблудиться и оказаться вечными странниками, вечными пленниками лабиринта.

Но этот путь внушает хоть какую-то надежду! Другой же путь – путь игнорирований очевидного, штамповки ложных примитивных суждений, наполненных бесплодной взаимной ненавистью, – приведет нас только в Зазеркалье. То есть туда, куда сходятся все предельно античеловеческие, губительные и унизительные для страны КПВшные мерзости. Сейчас мы на пути в Зазеркалье. Движение туда набирает скорость. И это движение надо остановить, не оглядываясь ни на какие риски, ни на какие истерики рабов и проводников Зазеркалья.

Неоднократно говоря в своих работах о Зазеркалье, я никогда еще не раскрывал до конца это понятие-символ. Понятийно-символи-ческое Имя (имя в понимании, свойственном непрагматическим философским школам, школе Лосева, например) созревает внутри недоопределенных метафор. И я считал нужным дать созреть этому Имени, используя до поры до времени метафорическую недоопределенность ("Зазеркалье" – то ли царство мертвых, то ли Алиса в сказочной стране двусмысленностей). Пора, однако, уходить из сферы метафорической образности. Я уже начал делать это (кстати, первый раз), давая философское наполнение метафоры через описание логики превращенных форм. Теперь я дополню философию политологией.

Перестройка – это попытка реализации либерально-советского проекта, это история борьбы иных концептуально-проектных субъектностей за свою реализацию и недопущение действительного развертывания и без того весьма маловероятного либерально-советского реформистского начинания. В организационно-элитном плане это борьба сложно соединенных спецслужбистских элитных сегментов, идущих под флагом национальной модернизации (фигура модернизации – Ельцин), против изъеденной застоем, обалдевшей от либерального кайфа и потерявшей самодостаточность Имперской канцелярии – КПСС.