Шрифт:
– Для нас было бы радостью предоставить место в нашем городе дружественно настроенным путникам, – сказал, наконец, Йодлер-с-гор. Уффф! Хорошо, что он вспомнил традиционную фразу Атлантического союза путешественников. Он просто заменил "костёр" на "город".
– О! – ответил Смайк. – Мы благодарны за предоставленное гостеприимство…
– …и клянёмся, – торжественно продолжил доктор Оцтафан Колибрил, – не преступать границ дозволенного.
Бургомистр с облегчением вздохнул. Но что он должен делать с другими чужаками, теми, из подземного мира? Бургомистр озабоченно посмотрел на них.
Укобах и Рибезел стояли в последних лучах уходящего солнца.
– Этим воздухом можно дышать, – сказал Укобах. – Если он и отравлен, то это яд скрытого действия.
– Солнце, кажется, не сжигает нас, – сказал Рибезел, всё ещё защищаясь руками от его лучей. – И мы не расплавляемся или ещё что-то там.
– Подождите до завтрашнего полудня, – усмехнулся стоящий рядом с ними Урс. – Вот тогда оно будет светить по-настоящему.
– Солнечный свет имеет различную силу? – удивился Укобах.
– Сейчас солнце садится и тогда оно совсем не светит,- сказал Урс. – Будет холодно. И темно. Где вы будете ночевать?
Укобах пожал плечами.
– Об этом мы ещё не думали, – ответил Рибезел.
– Тогда идёмте ко мне. Мне кажется, что с сегодняшнего дня в нашем доме в переулке Гота есть одна пустая комната, – и он кивнул головой в сторону Румо и Ралы. Они оба всё ещё, молча, стояли посреди площади.
Город проветривается
– Хочешь проводить меня домой? – спросила, наконец, Рала. – Уже ночь и улицы этого города слывут очень опасными.
– Да, – сказал Румо.
Они, молча, пошли по переулкам. Дома наполнялись жизнью, открывались всюду ставни, зажигались свечи, выбивались одеяла, отовсюду был слышен смех и звон посуды. Вольпертинг проветривался.
Они дошли до дверей дома Ралы. Рала посмотрела на Румо и взяла его за левое предплечье. Она раздвинула там шерсть и оголила безболезненный шрам:
Рала
стояло там. Затем она зашла в дом, оставив дверь открытой.
Румо ещё раз закрыл глаза.
Да, она здесь, серебряная нить. И она вилась через дверь в дом Ралы.
– Иди уже!– сказал Львиный зев.
И Румо неуверенными шагами последовал за Ралой, крепко вцепившись в рукоятку своего меча, будто ища опору.
– Покажи ей шкатулку,– прошептал Львиный зев. – Покажи ей шкатулку из нурненвальдского дуба.
– Да, – сказал Гринцольд. – Она будет в отпаде.
И здесь закрывается ящик с буквой Р. Он закрывается из-за скромности, так как Рала должна сейчас посвятить Румо в тайну чуда любви. Поскольку есть чудеса, которые должны происходить только в темноте.