Инстинкт, проанализировавший за доли секунды все пути спасения, вёл меня к определённому месту. А именно, к стоявшим в тупике, нескольким паровозам. Неосознанно пришло решение, что лучшим убежищем в этой ситуации будет служить тендер одного из этих монстров. А что? Железо тендера толстое, к тому же, там можно будет закопаться в уголь - хрен, какой осколок пробьет такую защиту. Только прямое попадание бомбы может поставить точку в жизни спрятавшихся там людей. Но немцы народ практичный, они вряд ли будут бомбить стоявшие в отстойнике паровозы. Наверняка ведь, рассчитывают их захватить и использовать в своих целях.

 Бомбёжка ещё не началась, а я уже карабкался на тендер паровоза, где-то рядом пыхтел Шерхан. Только в тендере, закопавшись в уголь, я перевёл дух и начал соображать. Наконец я обратил внимание на Шерхана, и мне сразу же стало стыдно за свои действия. Старший сержант, несмотря на надвигающуюся угрозу, не потерял голову. Когда я побежал, он открыл дверь салона эмки, схватил наши автоматы и только после этого бросился меня догонять. Как он смог с двумя ППШ, без посторонней помощи забраться в тендер паровоза, было для меня загадкой.

 Мои внутренние терзания прервал нестерпимый визг, заставивший меня испуганно сжаться. Это передовой Юнкерс вошёл в своё страшное пике, и из него посыпались бомбы. Немцы почему-то само здание вокзала бомбить не стали. Бомбы падали в стороне, где-то на маневровых путях. Несколько небольших бомб упало на привокзальной площади. Всё-таки мы сделали правильно, что успели оттуда вовремя убраться. Когда я понял, что бомбы рвутся в стороне, то осмелел и принял сидячее положение. Так было удобнее наблюдать за этим воздушным налётом.

 Поистине сюрреалистичная картина этого воздушного налёта заставила меня заскрипеть зубами от досады. Машины люфтваффе преспокойно "работали" с малых высот, не совершая никаких противозенитных манёвров, поскольку зенитная артиллерия 4-й Белостокской бригады ПВО, одна из частей которой прикрывала станцию, молчала, выполняя приказ не поддаваться на "провокационные действия".

 Неожиданно, откуда-то с маневровых путей, затявкала 37 мм автоматическая зенитная пушка. Героический расчёт этого зенитного орудия не выдержал такого неприкрытого издевательства и открыл огонь. Я от радости чуть не подпрыгнул, в голове раздался восторженный вопль:

 - Молодцы, ребята! Мочи уродов!

 Как бы услышав мою хвалу зенитчикам, один из Юнкерсов задымился, клюнул носом и с грохотом врезался в землю, метрах в пятистах от нашего убежища. Это послужило своеобразным сигналом для других зенитчиков. Огонь по самолётам начали вести все уцелевшие орудия и пулемёты. Вдруг звук этой канонады заглушило близкое тарахтение автомата. Это Шерхан, не выдержав, начал посылать очередь за очередью из своего ППШ по немецким стервятникам. Только после моего окрика он прекратил это бесполезное занятие.

 Дружный огонь наших средств ПВО сотворил чудо. Пять из девяти самолётов, принимавших участие в воздушном налёте на станцию, были сбиты. А когда оставшиеся ассы люфтваффе, трусливо и не прицельно побросав оставшиеся бомбы, попытались скрыться, появилась тройка наших МиГов. Они сверху набросились на пикировщиков и в течении трёх минут всех их вогнали в землю. Даже из тендера я слышал крики - Ура, раздавшиеся от здания вокзала и из близлежащих кюветов, одним словом, из всех мест, где прятались люди. Но торжество было недолгим. Из-за облаков выскочила четвёрка мессершмиттов, это было воздушное прикрытие бомбардировщиков. Они как бульдоги вцепились в наши истребители и буквально через пять минут этого драматического боя сбили все МиГи. Никто из наших пилотов с парашютом не выпрыгнул. Наверное, не успели, земля была очень близко. Сами немцы тоже получили по зубам. Один из мессершмиттов начал дымится, два других летели как-то неуверенно. Вся четвёрка мессеров попыталась набрать высоту, спасаясь от огня наших зениток. Но легко ушёл за облака только один самолёт. Остальные, в конце концов, стали жертвой наших разъярённых зенитчиков.

 Всё стихло, местность вокруг станции начала покрываться дымом от горевших вагонов и деревянных сараев, расположенных метрах в двухстах от нас. Так же несло гарью и от привокзальной площади. Сквозь этот дым я всё-таки разглядел, что горят машины, скопившиеся перед зданием вокзала. В том числе наша эмка и приданный нам бронеавтомобиль.

 Всё, я остался безлошадным, теперь нужно думать, как добираться до своей бригады. В досаде я толкнул Шерхана и кивком указал на наш горевший автомобиль. Раздался горестный всхлип и отчаянное бормотание. Не слушая этих причитаний, я начал выбираться на землю. В ходе следующих одного за другим акробатических пируэтов, я успокаивал себя. Мысленно твердил:

 - Да всё отлично! Подумаешь, горит железка, делов то! Все нужные бумаги находятся у тебя в планшетке, сами живы, даже оружие Шерхан вытащил из машины. Что ещё нужно для счастья?

 Ехидный внутренний голос вякнул:

 - Ниночку! И большую, большую кровать!

 Это привело меня в чувство и заставило жёстко одёрнуть дебильный внутренний голос. Надо же, уже после первой бомбардировки начал заговариваться и маразматеть. Если так будет продолжаться, что же меня ждёт после настоящего боя. Так, берём себя в руки, и - вперёд к победе! Не хрен размениваться на всякие там жалкие душевные порывы к своей несчастной судьбе.