Шрифт:
– Где картины? – спросила Лилия.
– Сейчас это уже не секрет. Я все покажу и разъясню. Тебе придется экскурсию проводить, ты же автор. Поедем на моей машине.
– Но моя…
– Никуда она не денется. Воры уже знают, кому она принадлежит.
Дорога была знакомой. Пригород, подъем, через Скалу смерти, на плато. Шикарный дом располагался в отдалении и имел участок не менее двух гектаров.
– Его строила моя мать по собственному проекту. Стало быть, он принадлежит тебе. Мне он не нужен, я люблю свою квартиру, сказала Олеся.
Они шли по гравиевой дорожке к дому и чем ближе подходили, тем больше казалось строение.
– Сибирский кедр. Каждое бревнышко отбиралось специально, – продолжала Олеся.
– И здесь нет охраны?
– Ни один псих не поедет на плато грабить дома. Тут живет весь цвет города, элита. Здесь своя охрана. Себе дороже обойдется. На окнах решетки, двери стальные, замки заказные. Попробуй, войди.
Олеся достала из сумочки связку сложных ключей.
– Это твой комплект. У меня есть второй.
– Надо же, какое доверие.
– Почему нет? Без моей подписи на купчей ты не сможешь продать ни одной картины. У самой себя воровать станешь? Не так ты глупа. Я твоя дочь, человек, который признает в тебе Ксению Чебрец. Пока я есть, тебя никто не тронет. Не забывай, менты сидят у тебя на пятках, только и ждут момента тебя сцапать.
Олеся показала Лилии, как пользоваться ключами. Они вошли в дом. Приятный запах дерева, чистота, ни пылиночки, старинная дубовая резная мебель, все стены увешаны картинами в легких современных рамах.
– Боже, какая мазня! – воскликнула Лилия.
– Ты, мамочка, дура. Этой мазне цены нет. И запомни. Автор о своем детище может говорить только в превосходной степени. Ты их должна полюбить, дорогуша. Старухи и Попов так и не нашли это заветное гнездышко.
Лилия увидела на левой стене свой портрет в полный рост. Он был выполнен в реалистической манере и вызывал восторг. Она подошла ближе, долго всматривалась. Похоже, с этой картины граверы делали ее портрет на мраморной могильной плите.
– Эта тоже не нравится? – спросила Олеся.
– Как там Пушкин говаривал: «Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит».
– Не льстит. В то время матери было столько, сколько сейчас тебе.
– Но глаза на картине синие, а у меня карие.
– Уж извини. Ведь это же не ты, а Ксения, надо помнить об этом. Любопытствующим отвечают стандартно на такие вопросы: «Как художник видит, так и пишет». Тебе захотелось увидеть себя с синими глазами. В чем проблема? Это же не фотография.
– Показывай дальше. Я должна вникнуть в суть этих творений.
Олеся начала разъяснять, чего художник хотел сказать языком кисти.
18
В город они вернулись в сумерки. Олеся поехала в стриптиз-клуб, а Лилия взяла такси и отправилась забирать свою машину. Ауди стояла там, где ее оставили. Вставив ключ в зажигание, она запустила в нее руку и медленно повернула голову назад.
На нее равнодушно смотрели глаза Геннадия Краснопольского.
– Чемодан я сжег.
– Правильно сделал. Старуха не была полоумной, чтобы компромат прятать в дурацком чемодане. К тому же у покойного Аркадия Попова имелся целый архив. Он заводил дела на всех, кого боялся и кого ненавидел. В чемодане его не поместить.
– Регина вывезла все из их дома.
– Искать нужно в гараже либо в сарае, где есть скрытый погреб.
– Поздно. В ее доме менты орудуют. Если они найдут мое или твое дело, нам крышка. К ней трижды приходили из химчистки и не заставали домоседку дома. Ну и подсуетились. Мол, бабуся пропала. Испарилась.
– У ментов нет задачи что-то искать. Глубоко рыть они не станут. Им человека найти надо, а не бумажки.
– Я знаю одно тихое милое местечко километрах в ста отсюда. Там можно жить. Хорошо жить. Не хочешь поехать со мной?
– Тихо жить я не умею, но подумаю над твоим предложением. А пока поедем в другое местечко. Мне одной будет скучно. Там все и обсудим.
Машина тронулась с места.
– Зачем Олесе понадобились документы о партнерстве? Сегодня я написала на ее имя доверенность на право продажи картин Ксении Чебрец. Этого момента девчонка ждала пять лет.