Через несколько минут они сидели у костра, и мальчик, протянув к огню побелевшие, словно выстиранные ступни, снова попытался завязать разговор:

— Сень, а ведь тебе дома влетит за курево! Придем, мамка скажет: «Дыхни». Дыхнешь, а?

Семен, занятый раскуркой громадной, неуклюже слепленной самокрутки, негодующе мотнул головой, поперхнувшись дымом.

— А мне что... — торопливо сказал мальчик. — Мне ничего... Я-то не скажу. Она сама узнает. Сень, а правда, что на Гнилом покосе комары лакшеевскую корову сожрали?

— Их и здесь хватает, — ответил Семен и дунул дымом, стараясь попасть в самую середину плотного комариного облака. — А насчет коровы: рога да шкура остались. А так — всю высосали.

— И кости?

— Нет, кости вроде тоже остались. Только никто их не видел. Сам-то Лакшеев на покос не лазил — побродил с краю. Говорит: рога торчат на серёдке. А может, это не рога, а сучок.

— Может... — согласился мальчик. — Только коровы у него теперь нет.

— Сейчас на Гнилой идти можно, только если ветер дует, — продолжал Семен. — Иначе — заедят. Самое их время.

— Точно. Они сейчас вылупляются, — подтвердил мальчик. — А ты бы пошел?

— Ну да!.. С тобой еще я пошел бы! — внезапно рассердился Семен. — Ты на твердом-то месте ровно хромой!

— А один?.. — настойчиво допытывался мальчик.

— Вот смола! Чего пристал!

Не хватило у Семена духу ни соврать, ни правду сказать. Июнь — комариный месяц. Ступи ногой — и везде, где есть хоть немного воды и тени в ложбинах, в прибрежном тальнике, на болоте, — вскинется в воздух звонкий серый клубок. Можно задыхаться в накомарнике, мазаться дегтем, залезть в самую середину костра — бесполезно. Среди миллионов всегда найдутся тысячи, которые не боятся ни дыма, ни дегтярного запаха, ни взмахов рук. А на Гнилом покосе комаров было столько, что даже лоси обходили его стороной в это время.

– Нет, я бы ни за что не пошел, — сказал мальчик.

— Может, мы тут и заночуем? — сердито спросил Семен, которому этот разговор был явно не по душе.

— Я сейчас... — заторопился мальчик. — Видишь, ботинки от огня скорежились: не надеть. А горячо! — обрадовался он, сунув ногу в нагретый ботинок. — Вот всегда бы так!

Семен просунул руки в лямки мешка и, не оглядываясь, пошел вперед. Он прошел всего несколько шагов и вдруг, провалившись куда-то ногой, упал на бок.

Мальчик засмеялся и крикнул:

— Последний раз я с тобой пошел! Понял? — и умолк, увидев, как внезапно изменилось лицо брата. — Ты чего, Сень? — шепотом спросил он, подбежал к брату и потянул его за плечо.

Тот приподнялся на руках, и удивление на его лице сменилось выражением страха и боли. Он медленно опустился на живот, загреб горстями траву и потянул ее к себе, выдирая с корнем.

— Сеня-а! — в ужасе крикнул мальчик. — Сеня-а-а!

— Нога-а... — простонал Семен.

Он не шевелился, только пальцы его то сжимались, то разжимались.

Услышав голос брата, мальчик немного успокоился.

— Ты за меня держись, — сказал он, опускаясь на колени и подставляя плечо.

— Уй-ди! — сквозь зубы ответил Семен.

Мальчик в растерянности смотрел на беспомощную фигуру брата. По растрепавшимся волосам Семена деловито, словно ничего не случилось, сновали муравьи. Нога, застрявшая в отнорке, изогнулась необычно — вбок. Так не должны гнуться ноги.

Мальчик прополз до отнорка и стал выдирать траву.

— Уй-ди! — И, уже не сдерживая боли, Семен застонал.

— Сейчас, Сеня, откопаю только. Откопаю, и пойдем, — заторопился мальчик. Он скоблил ногтями проплетенную корнями землю. В глубине она была сухой и твердой.

Когда пальцы мальчика касались сапога, спина Семена вздрагивала и напрягалась.

— Теперь можешь?

Семен перевалился на спину, попытался сесть, но каждое движение отзывалось беспощадной болью.

— Не могу, — с усилием сказал Семен. — Один... дойдешь? Сашок... позови людей.

— Ты попробуй, Сеня... Я дороги не знаю.

— Дурак! —крикнул Семен. — Я ногу сломал! — И снова заговорил тихо, отделяя слова большими паузами: — У меня... в кармане... компас. Достань. У стрелки один конец красный... Видишь?

— Вижу.

— Иди, куда... показывает, — выйдешь к реке... Кричи... На той стороне Байкит... Только никуда не сворачивай...

Черная коробочка с дрожащей стрелкой лежала на ладони мальчика.

И внезапно ему стало страшно.

Небо над головой. Тайга. Тишина. Всё это было громадно по сравнению с маленькой пугливой стрелкой.