— Лучше бы вы были нашими воспитанниками вместо Уолдеров. — Бран пополз к ближайшему дереву. Это было неприглядное зрелище, но когда Мира хотела поднять его, он сказал: — Нет, не надо мне помогать. — Он извернулся, опираясь на руки, и привалился спиной к стволу высокого ясеня. — Вот видишь? — Лето растянулся рядом, положив голову ему на колени. — Никогда не видел раньше, как сражаются с помощью сети, — сказал Бран Мире, почесывая волка за ушами. — Это ваш мастер над оружием тебя научил?

— Нет, отец. У нас в Сероводье нет ни рыцарей, ни мастера над оружием, ни мейстера.

— А кто же занимается вашими воронами?

— Почтовые вороны не могут найти Сероводье, — улыбнулась она, — и враги тоже.

— Почему?

— Потому что наш дом движется.

Бран никогда еще не слышал о движущихся замках. Может, Мира дразнит его?

— Хотелось бы мне на это посмотреть. Как ты думаешь, ваш лорд-отец позволит мне побывать там, когда война кончится?

— Ты будешь у нас желанным гостем, мой принц, — и тогда, и теперь.

— Теперь? — Бран всю свою жизнь провел в Винтерфелле и очень хотел бы повидать дальние края. — Я спрошу сира Родрика, когда он вернется. — Старый рыцарь отправился на восток, чтобы уладить возникшие там беспорядки. Бастард Русе Болтона похитил леди Хорнвуд, когда она возвращалась с праздника урожая, и в ту же ночь женился на ней, хотя годился ей в сыновья. Затем лорд Мандерли захватил ее замок — чтобы защитить владения Хорнвудов от Болтонов, как уверял он в письме, но сир Родрик рассердился на него почти так же, как и на бастарда. — Он, может быть, меня отпустит — а вот мейстер Лювин ни за что.

Жойен Рид, сидевший, поджав ноги, под чардревом, серьезно сказал:

— Будет хорошо, если ты уедешь из Винтерфелла, Бран.

— Хорошо?

— Да. И чем скорее, тем лучше.

— У моего брата зеленый глаз, — сказала Мира. — Ему снится то, чего не было, но иногда его сны сбываются.

— Почему ты говоришь «иногда», Мира? — Они обменялись взглядом — она смотрела с вызовом, он с грустью.

— Тогда скажи, что с нами будет, — попросил Бран.

— Скажу, если и ты расскажешь мне о своих снах.

В богороще стало совсем тихо. Бран слышал, как шелестят листья и Ходор плещется в горячем пруду. Он вспомнил о золотом человеке и трехглазой вороне, вспомнил хруст костей на зубах и медный вкус крови.

— Мне ничего не снится. Мейстер Лювин дает мне сонное зелье.

— И как, помогает?

— Иногда.

— Весь Винтерфелл знает, что ты по ночам кричишь и просыпаешься весь в поту, Бран, — сказала Мира. — Женщины говорят об этом у колодца, а стражники — в караульной.

— Скажи нам — чего ты так боишься? — спросил Жойен.

— Не хочу. Это всего лишь сны. Мейстер Лювин говорит, что сны могут означать все что угодно или ничего.

— Брату тоже снятся самые обыкновенные сны, которые могут означать что угодно, но зеленые сны — дело иное.

Глаза у Жойена были цветом, как мох, и порой, когда он смотрел на тебя, казалось, будто он видит что-то другое — вот как теперь.

— Мне приснился крылатый волк, прикованный к земле серыми каменными цепями, — сказал он. — Это был зеленый сон, поэтому я знаю, что он правдивый. Ворона пыталась расклевать его цепи, но ее клюв откалывал от камня только крохотные кусочки.

— У этой вороны было три глаза?

Жойен кивнул. Лето поднял голову с колен Брана и уставился на юного Рида темно-золотыми глазами.

— Когда я был маленький, я чуть не умер от серой лихорадки — тогда ворона и явилась мне впервые.

— А ко мне она прилетела после того, как я упал, — вырвалось у Брана. — Я долго спал, и она сказала «лети или умри», и я проснулся сломанным, но так и не полетел.

— Ты можешь полететь, если захочешь. — Мира окончательно распутала свою сеть и стала складывать ее.

— Тот крылатый волк — это ты, Бран, — сказал Жойен. — Я не был уверен в этом, когда мы сюда приехали, но теперь я уверен. Ворона послала нас, чтобы разбить твои цепи.

— А где она? У вас в Сероводье?

— Нет. Ворона на севере.

— На Стене? — Брану всегда хотелось посмотреть Стену — а теперь и его сводный брат Джон служит там в Ночном Дозоре.

— За Стеной. — Мира прицепила сеть к поясу. — Когда Жойен рассказал свой сон нашему лорду-отцу, он послал нас в Винтерфелл.

— Как же мне разорвать эти цепи, Жойен? — спросил Бран.

— Ты должен открыть свой глаз.

— Они и так открыты оба — не видишь, что ли?

— Да, два глаза открыты.

— Так у меня больше и нет.

— У тебя их три. Ворона дала тебе третий глаз, но ты не хочешь его открывать. — Жойен говорил мягко и медленно. — Двумя глазами ты видишь мое лицо — тремя ты заглянул бы мне в сердце. Двумя глазами ты видишь вот этот дуб — тремя ты увидел бы желудь, из которого он вырос, и пень, который когда-нибудь от него останется. Двумя глазами ты видишь не дальше своих стен — тремя ты увидел бы южные земли вплоть до Летнего моря и северные, что лежат за Стеной.