Когда они встали на лыжи и не спеша поехали в противоположную сторону от уничтоженных нами егерских постов. Я понял, нам привалила удача и сейчас эти два финна доведут нас ещё до одного поста часовых. Мы с Шерханом следовали прямо за ними, держа дистанцию метров в тридцать. За всё время движения егеря даже ни разу не оглядели свой тыл. Ехали уверенно и достаточно быстро, по довольно хорошо накатанной лыжне. По-видимому, обязанности часовых им уже приелись, превратились в обыденность, и по этому маршруту они ходили не один десяток раз. Нам эта беспечность финнов была только на руку.

Метров через семьсот егеря остановились, и один из них три раза прокричал совой. Буквально через минуту к ним выехали ещё два финна. Я подъехал поближе и встал за деревом метрах в двадцати от этой группы. Мне хотелось услышать, о чём они беседуют. Но даже на таком близком расстоянии слов разобрать было нельзя, они говорили достаточно тихо, к тому же, мешали артиллерийские выстрелы. И я подумал, что, может быть, и нет ничего страшного, если придётся разово применить огнестрельное оружие. Тем более, в лесу иногда раздавались отдалённые выстрелы из стрелкового оружия. Самое главное, чтобы не произошло перестрелки, вот тогда точно будет ясно, что на пост с часовыми напали русские.

Огромное желание решить все проблемы с этим постом одной автоматной очередью здорово провоцировало и то обстоятельство, что эта группа егерей представляла из себя очень уж идеальную мишень. И вот, наконец, я, сняв трофейный автомат с плеча, приготовил его к стрельбе и прицелился. Как только раздался звук орудийного выстрела, я выпустил очередь по финнам. Резко подкошенные ею, они все, один за другим упали, а я, отбросив автомат и схватив вместо него трёхлинейку, бросился добивать штыком ещё шевелящихся егерей. Покончив с этим, замер и прислушался – всё было как обычно, никаких заметных признаков поднявшейся тревоги не было. Я похвалил себя за наблюдательность. Ведь благодаря тому, что я, долго прислушиваясь к орудийным выстрелам, проанализировал создавшуюся ситуацию, мне удалось уловить одну повторяющуюся закономерность. По-видимому, на месте дислокации одной из батарей, орудия стреляли одно за другим. Причём, первое начинало громыхать на секунду раньше, чем остальные три, стрелявшие друг за другом с очень небольшой задержкой. Я специально дождался выстрела первого орудия, после чего и нажал курок автомата.

Долго не задерживаясь у трупов егерей, мы с Шерханом поспешили обратно к блиндажам. Я волновался, что финны могли ещё направить сменные пары часовых. По крайней мере, оставался не сменённым ещё один пост. Если сказать прямо, я беспокоился, что оставшиеся у блиндажей бойцы, не сумеют, бесшумно ликвидировать выходящих на смену друг другу егерей. Но я зря беспокоился, Ряба, с оставшимися красноармейцами, с этим поручением блестяще справились. Они закололи штыками вышедших на смену финнов прямо в окопе, подходящем к дверям в блиндаж. Когда мы подъехали, двое красноармейцев как раз занимались тем, что вытаскивали труп одного из егерей из окопа. Ряба, в это время контролировал вход в блиндаж.

Когда мы с Шерханом стали помогать оттаскивать трупы финнов подальше от траншеи, появилось подкрепление из моей роты. Это были остальные бойцы из взвода Рябы и взвод Кузнецова. Я, не теряя зря времени на разговоры и рассказы о важности нашей миссии, поставил задачу каждому отделению по зачистке блиндажей. При этом поручил захватить по возможности пару пленных для допроса. Мы с Шерханом остались наверху, контролировать окружающую обстановку.

Первое время, после того, как бойцы скрылись внутри – было тихо. Потом из одного из блиндажей донеслись еле слышные звуки выстрелов, затем всё опять стихло. Минут через пять из окопов при блиндажах начали вылезать красноармейцы и подъезжать ко мне. Из каждого такого окопа были вытолкнуты наверх по два человека, одетых в нижнее бельё, но на ногах у них были унты. Пленные, — догадался я, — вот же, сволочи, находятся на фронте, а спят, как в санатории. Руки у всех захваченных егерей были связаны, а на лицах были следы хороших оплеух.

Когда пленных подогнали к нам с Шерханом, я, на финском, сразу же задал вопрос:

— Есть ли среди вас офицеры?

В ответ – молчание. Тогда я немного переиначил вопрос:

— В каком из блиндажей находились ваши командиры?

И опять, ответом мне было молчание. Тогда я выбрал крайнего финна, кивнул Шерхану, чтобы он подогнал его поближе ко мне и уже конкретно этому егерю, громким голосом задал вопрос:

— Если хочешь жить, отвечай, в каком из блиндажей находился твой командир?

Финн стоял, насупившись, и ничего не говорил. Тогда я достал револьвер, взвёл курок и, дождавшись очередного артиллерийского залпа, выстрелил ему прямо в голову. Потом я крикнул Шерхану, чтобы он оттащил в сторонку труп и подвёл ко мне следующего по очереди. Новый допрашиваемый нервно косился на мёртвого егеря, но тоже молчал. Опять пришлось стрелять ему в голову. Третий пленный оказался гораздо слабее первых двух. На мой вопрос он сразу же ответил, что у командиров имеются свои два блиндажа, вырытые немного в сторонке от этих шести. Показал он и место, где они находились.

Для меня это была новость. Эти строения можно было заметить только вблизи. Да и пленные шюцкоровцы ничего не говорили про эти блиндажи, наверное, сами про них не знали. Я себя выругал за то, что внимательно не осмотрел место будущей операции. Доверяя только собственной интуиции, я был уверен – пленные шюцкоровцы выложили без утайки всё, что знали. Но знали они не всё, да и во всей нашей операции может ещё встретится масса неучтённых факторов. И одним из них были эти два блиндажа, набитые офицерами. Если бы мы во время проведения этой операции не захватили пленных, что вполне могло быть, то у себя в тылу оставили бы очень опасную силу – хорошо подготовленных егерских офицеров. А я знал, что один такой боец в бою может запросто уничтожить целое отделение моих красноармейцев. В моей роте, пожалуй, только четверо, включая меня, могли достойно сразиться с этими волками.