Ему было лет одиннадцать-двенадцать. Вызывающе сунув руки в карманы, он делал вид, что ему на все наплевать. Молодой человек дал ему хлебнуть своего зелья, и мальчик начал что-то говорить на местном диалекте. Твердо стоя на широко расставленных ногах, он то вынимал руки из карманов, то снова их туда засовывал, чтобы подтянуть свои штанишки. Даже вглядываясь в густой мрак за огнем костра, он сохранял спокойный и уверенный вид.

— Вы понимаете, что он говорит? — спросил молодой человек.

— Не все, — ответил Анджело. — Мне кажется, он говорит о своих родителях.

— Он говорит, что они умерли вчера. Но его сестра, кажется, еще была жива, когда он ушел. Это дровосеки, их лачуги находятся примерно в часе ходьбы отсюда. Думаю, нам придется пойти туда. Он уверяет, что лошади там пройдут. Я думаю, что вам следует остаться здесь, поддерживать огонь и ждать солдат.

— Солдаты, — проворчал Анджело, — прекрасно со всем справятся сами, если, конечно, это настоящие солдаты.

— Ну и гордыня у вас, — ответил молодой человек. — Давай, иди сюда, — сказал он мальчишке. — Забирайся на лошадь, будешь показывать дорогу. Эй, вы, там! — вдруг крикнул он Анджело, который уже двинулся вперед. — Слезайте с лошади и возвращайтесь. Этот маленький дуралей совсем болен.

Подходя к лошади, малыш вдруг затрясся в ознобе.

— Подбросьте дров в костер и разогрейте большие плоские камни, — приказал молодой человек. Он снял сюртук и расстелил его на земле.

— Наденьте-ка обратно ваш сюртук, кретин вы этакий, — сказал Анджело. Он распаковал свой багаж, вытащил дорожный плащ и белье.

— Все это будет испорчено, — сказал молодой человек.

— Честное слово, мне здорово хочется вам врезать, — ответил Анджело. — Забирайте это и оставьте свои соображения при себе.

Малыш упал на бок, даже не вынув рук из карманов. Его колотил озноб, и было слышно, как стучат у него зубы. Из вещей Анджело они устроили постель и положили ребенка.

— Нет, каков малец со своими ручонками в карманах! Это же надо так нас обвести вокруг пальца. Откуда в них только это берется? Ведь и в голову ничего не могло прийти, когда он тут появился. Где он только брал силы? Гордость, да! Ты не хотел сдаваться, поросенок. — Он его раздевал. — Давайте сюда горячие камни. Возьмите бутылку с водкой и растирайте его. Сильнее, не бойтесь содрать ему кожу. Кожа вырастет заново.

Тело мальчика под руками Анджело было холодным и твердым. Оно на глазах покрывалось фиолетовыми прожилками. У мальчика началась рвота и пенистый понос, брызгавший из него так, словно Анджело нажимал на полный бурдюк.

— Остановитесь, — сказал молодой человек. — У него сейчас в брюхе пятьдесят сантиграммов каломели. Надо подождать.

Они обложили его дюжиной горячих камней, завернутых в рубашки Анджело, и прикрыли его полами большого дорожного плаща, на который они постелили оставшиеся рубашки.

Ребенок икнул и выплюнул нечто, напоминающее рисовую кашу.

— Пожалуй, я дам ему еще двадцать пять сантиграммов. Если можете, продолжайте его растирать. Только не раскрывайте его, просуньте руки под одеяло.

— Я не знаю, в чем дело, — сказал Анджело несколько минут спустя, — но он весь мокрый.

— Понос, — ответил молодой человек. — Продолжайте, я потом продезинфицирую вам руки. Раз уж начали.

— Дело не в этом, я бы отдал десять лет жизни…

— Только без сентиментальностей, — оборвал его молодой человек.

Восковое крохотное личико ребенка терялось в складках толстого плаща. Они откинули плащ, чтобы сменить остывшие камни. Пришлось поменять испачканное белье. Анджело был поражен внезапной худобой ребенка. Все ребра грудной клетки прорисовывались под прилипшей к ним кожей. Сквозь посиневшую плоть выступали бедренные и берцовые кости, коленные чашечки.

— Возьмите из вашего пистолета немного пороха, разведите его в водке и сделайте мне из носовых платков или из рубашки горчичники. Я попробую положить их ему вместо нарывного пластыря на затылок и на сердце. Жизнь в нем едва теплится.Дыхание короткое. Боюсь, что он чертовски быстро идет к концу.

Анджело был весь в поту, беспрестанно растирая тело, которое худело и синело у него на глазах. Горчичники оказались бесполезными. Синие пятна становились все более темными.