— Софистика, — сказал я.

— Святая истина, — сказал он. — Если не верите — поворачивайте назад, пробивайтесь к Холмам, пока не увязнете. Я хочу вас спасти — для жизни, для любви. Возвращайтесь. Не стоит биться головой об стену. Позорно сдаваться, когда остались неиспользованные шансы, но если их нет… Отдайте шпагу. Не принимайте близко к сердцу невзгоды и горести обитателей этого мира. Никаких обитателей нет. Они — плесень в лабораторной чашке, муравьи под стеклом, у них нет ни прошлого, ни будущего. Впрочем… Впрочем, если вам так уж хочется их облагодетельствовать, вывезите их отсюда. Просто эвакуируйте. Достаточно двух-трех теплоходов…

Вот это была настоящая приманка, без дураков, и я едва не клюнул. В самом деле, чего проще — вырвать их отсюда, увезти…

Ну а Контакт? Кто знает, не возникнут ли на опустевшем острове новые города, еще более уродливая и фантасмагорическая ситуация? Нет, принимать подарки от дьявола опасно, даже если дьявол этот сошел со страниц забытого романа…

— Я не сведущ в демонологии, — сказал я. — Как заставить вас исчезнуть с глаз долой? Пентаграмму чертить?

— Значит, вы все же хотите…

— Значит, я все же хочу.

Он грустно улыбнулся и медленно растаял в воздухе. Как в сказке, дольше всего продержалась улыбка — на сей раз укоряющая. Я плюнул, вернулся к машине и сел за руль.

— О чем вы говорили? — встревоженно спросила Кати.

— О смысле жизни, — сказал я. — И этого типа вы боялись? Ну, братцы…

Мы проехали миль десять. Зеленая равнина сменилась березняком, в котором удобно было остановиться для некоторых надобностей. Я остановил машину, и мы разошлись в разные стороны. Возвращаясь, я услышал крик.

Кати стояла у машины запыхавшаяся, растрепанная, с кровоточащей царапиной на щеке, показывала в ту сторону, куда уходила, и повторяла:

— Там… там…

Я сцапал ее за плечо и хорошенько встряхнул. Пират с лаем прыгал вокруг нас, а потом вдруг притих, прижал уши, взъерошил шерсть на шее, настороженно поглядывая в ту сторону. Оттуда донесся короткий мощный рык.

— Чудовище! — сказала Кати. — Такое все зеленое. Там еще человек — не наш, на коне, оно его сожрет…

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал я, достал из машины пулемет и вставил магазин с разрывными. Пошел в направлении рыка, вскинув пулемет на плечо, как лопату. Следом шла Кати с двумя магазинами, а в арьергарде сторожко и медленно продвигался Пират. Зверюга ревела уже непрерывно, мерзко шипела и ухала, слышался стук копыт и конское ржанье.

От крайних деревьев до чудовища, расположившегося посредине огромной поляны, было метров сто. Увидев его, я приободрился — вряд ли оно могло устоять против заряженного разрывными ручного пулемета.

Как все сказочные чудища, оно являло собой вольную смесь реальных и мифических деталей. Этакое десятиметровое пузатое и хвостатое туловище ящерицы, к которому присобачена крокодилья голова на длинной мохнатой шее, зеленое, чешуйчатое, вдоль хребта от темени до задницы высокий красный гребень — в общем, мечта пулеметчика…

Оно ревело и щелкало пастью, и эти знаки внимания относились к всаднику на высоком муругом коне, облаченному в кольчужную рубаху и высокий шлем горшком. выставив перевитое ало-голубой лентой длинное копье, он кружился вокруг дракона, немилосердно шпоря коня, а конь вертелся на месте, брыкался, протестующе и жалобно ржал. Очень страшно ему было…

Зачем-то пригибаясь, я пробежал половину разделявшего нас расстояния, упал на траву, воткнул в землю сошки и поставил прицел на «50». Щелкнул затвором, повел стволом, примеряясь, чтобы не задеть всадника. Кати плюхнулась рядом, придвинула магазины.

Рыцарь наконец справился с конем, крича что-то, поучался на дракона, и я не мог стрелять, обязательно зацепил бы его.

Взметнулся длинный зеленый хвост, ударил с беспощадной меткостью. Раздался страшный чмокающий хлопок. Кати закрыла лицо ладонями.

Конь и всадник отлетели, как сбитая кегля. Разлетелось нa куски копье, покатился по земле всадник, забил ногами и истошно заржал конь. Я прицелился в шею у головы и нажал на спуск.

Рев перешел в утробный хрип и визг, фонтаном забила темная кровь, чудовище повалилось наземь, хлеща хвостом и суча лапами. Для верности я выпустил в него весь магазин, напрочь отсек башку и встал. Баталия окончилась с разгромным счетом.

Дракон лежал мертвый, конь тоже не шевелился больше а рыцарь стоял на четвереньках и, видимо, пытался сообразить, на каком это он свете. Такое состояние было мне знакомо…

— Живой? — спросил я его. — Костей не поломал?

Он уставился на меня испуганно и удивленно:

— Прекрасный сэр…

Белобрысый растрепанный юнец, бледное, почти мальчишеское лицо с маленькими несерьезными усиками. Честно говоря, я представлял себе рыцарей более матерыми.

— Прекрасный сэр… — повторил он, смахивая с лица кровь. Я помог ему подняться, он взглянул на меня, на Кати, на мертвое чудище. Пират, вытянув шею, осторожно обнюхивал кольчугу. — Оно мертво, я вижу…