«Нас поймали», — хотела крикнуть Арианна. — «Твоя смерть нас не освободит. Если ты любишь свою принцессу, сдавайся». — Но когда она попыталась заговорить, слова застряли у нее в горле.

Сир Арис Окхарт подарил ей долгий прощальный взгляд, потом воткнул свои золотые шпоры в бока лошади и устремился в атаку.

Он сломя голову несся вперед к лодке, его белый плащ развевался позади. Арианна Мартелл никогда не видела чего-либо одновременно столь отважное, и столько же глупое.

— Не-е-ет, — закричала она, но было слишком поздно. Щелкнула тетива, потом другая. Хотах проревел приказ. На таком расстоянии доспехи белого рыцаря в равной степени могли быть сделаны из пергамента. Первый же болт пробил его тяжелый дубовый щит, пришпилив его к плечу. Второй попал в висок. Брошенный дротик попал его лошади в бок, но она все еще скакала, пошатнувшись, вступив на трап.

— Нет, — кричала какая-то девушка, какая-то маленькая, глупенькая девочка, — «Нет, пожалуйста, этого не должно было случится». — Она слышала, что Мирцелла тоже кричит, ее голос дрожал от страха.

Меч Сира Ариса рубил направо и налево, два копейщика упали. Его лошадь встала на дыбы и ударила арбалетчика в лицо, когда он пытался перезарядить арбалет, но тут выстрелили другие, покрывая боевого скакуна щетиной стрел. Они ударили одновременно с такой силой, что лошадь просто снесло в сторону. Ее ноги потеряли устойчивость, и она рухнула вниз на палубу, увлекая седока за собой. Каким-то образом Арис Окхарт сумел освободится, и спрыгнуть. Он даже умудрился удержать в руке меч. Он упал на колени подле своей умирающей лошади…

…и обнаружил Арео Хотаха возвышающегося над ним.

Белый рыцарь слишком медленно поднял свой меч. Боевой топор Хотаха отрубил ему руку по самое плечо, и из него струей хлынула кровь, забрызгав всех вокруг. Топор не остановился, и вернулся, словно вспышка молнии, срубив голову Ариса Окхарта, отправив ее в полет. Она приземлилась среди камышей и с мягким всплеском утонула в Зеленокровой.

Арианна не помнила, как очутилась на земле. Наверно она упала. Но и этого она не помнила. Она очнулась, стоя на четвереньках на песке, вздрагивая от рыданий, и извергая из себя остатки ужина. — «Нет», — все, о чем она могла думать. — «Нет. Никто не должен был пострадать. Все было продумано. Я была так осторожна». — Она услышала рык Арео Хотаха:

— За ним, он не должен сбежать. За ним!

Мирцелла лежала на земле, хрипя и дрожа. Она держалась руками за свое бледное лицо. Сквозь пальцы у нее капала кровь. Арианна ничего не понимала. Одни мужчины карабкались на лошадей, другие толпились возле нее и ее друзей, но все это не имело никакого смысла. Она погрузилась в сон, какой-то ужасный кровавый кошмар. — «Это не может быть реальностью. Я скоро проснусь и лишь посмеюсь над своим ночным кошмаром».

Когда ей вязали руки за спиной, она не сопротивлялась. Один из гвардейцев поднял ее на ноги. Он был одет в цвета ее отца. Другой наклонился и вытащил из ее сапога метательный нож — подарок ее кузины, Леди Ним.

Арео Хотах забрал его у мужчины и нахмурился.

— Принц приказал мне вернуть вас в Солнечное копье, — объявил он. Его щеки и бровь были запятнаны кровью Ариса Окхарта. — Мне жаль, маленькая принцесса.

Арианна подняла залитое слезами лицо.

— Как он узнал? — спросила она капитана. — Я была так осторожна. Как он мог узнать?

— Кто-то рассказал. — Пожал плечами Хотах. — Всегда находится кто-то, кто скажет.

Каждую ночь перед сном, уткнувшись в подушку, она повторяла свою молитву. Она начиналась со слов: «Сир Грегор…» Далее шли: «Дансен, Рафф Красавчик, сир Илин, сир Меррин, Королева Серсея». Если б знала, она бы шептала и имена Фреев с Переезда. — «Когда-нибудь я узнаю», — поклялась она себе. — «И тогда я убью их всех!»

Но в Черно-Белом доме ни один шепоток не остается неслышным.

— Дитя, — однажды обратился к ней тот добрый человек. — Что это за имена, которые ты повторяешь каждую ночь?

— Я ничего не повторяю. — Ответила она.

— Ты лжешь. — Ответил он. — Все лгут, когда боятся. Кто-то лжет больше других, кто-то наоборот — меньше. У кого-то есть всего одна, зато большая ложь, которую они повторяют так часто, что почти сами начинают в нее верить… хотя какая-то крохотная их частичка все равно знает, что это ложь, и это отражается на их лице. Назови мне эти имена.

Она пожевала губу.

— Они не имеют значения.

— Имеют. — Настойчиво продолжил добрый человек. — Назови их, дитя.

Ей послышалось: — «Назови, или мы тебя прогоним».

— Это люди, которых я ненавижу. И я хочу, чтобы они умерли.

— В этом доме мы слышали много подобных молитв.

— Я знаю. — Кивнула Арья. Якен Х’гар как-то помог осуществиться трем ее молитвам. — «Все, что мне нужно было сделать, это просто шепнуть…»

— По этой причине ты пришла к нам? — Продолжил спрашивать добрый человек. — Чтобы изучить наше искусство и убить людей, которых ты ненавидишь?

Арья не нашла, что ответить:

— Возможно.

— Тогда ты ошиблась. Не ты определяешь кому жить, а кому умереть. Этот дар принадлежит Ему, Многоликому. Мы же — всего лишь слуги его, исполняющие его волю.

— Ох. — Арья оглянулась на статуи, выстроившиеся вдоль стен, и окруженные подрагивающими свечами. — А который из них — ОН?

— Все они и есть Он. — Ответил черно-белый жрец.

Он никогда не называл ей свое имя. И бродяжка — тоже. Маленькая девочка с огромными глазищами и угловатым лицом напомнила ей другую девчонку по имени Ласка. Как и Арья бродяжка жила под храмом вместе с тремя послушниками, двумя слугами и поварихой по имени Умма. Та любила поболтать за работой, но Арья из ее болтовни ни слова не понимала. У остальных или не было имен, или они не желали ими с ней поделиться. Один слуга был совсем старик. Его спина согнулась как лук. У второго было красное лицо, и из ушей росли волосы. Сперва она принимала их за немых, пока не услышала, как они молятся. Послушники были помоложе. Старший из них был приблизительно одного возраста с ее отцом, двое остальных не старше, чем ее бывшая сестра — Санса. Послушники тоже носили черно-белое одеяние, но на их одежде не было капюшонов, и черное находилось с левой стороны, а белое справа. У доброго человека и бродяжки все было наоборот. Арье выдали одежду прислуги: некрашеную тунику, мешковатые штаны, смену нижнего белья из льна и тряпичные тапки.