Мэгги кивает.

— Логично. — Она извинительно улыбается. — Ужасно жаль, что не смогу составить тебе компанию. — Вместе мы бы так почудили, что весь их Нью-Йорк содрогнулся бы!

Вспоминаю, как совсем недавно «почудила» с Томасом, и думаю о том, что подобных увеселений мне пока достаточно. Мэгги, не исключено, выкинула бы в Нью-Йорке нечто похожее. Может, и хорошо, что она не летит со мной.

— Мне тоже жаль, — говорю я, чтобы не обидеть Мэг. — Что ж, устроим себе совместные нью-йоркские каникулы как-нибудь в другой раз.

— Обязательно устроим!

Обнимаемся.

— Ты уж постарайся как можно больше веселиться и радоваться, — советует Мэгги.

— Ага.

— И тогда, может, правда скорее забудешь своего Эдвина? Хоть и… странно все это. Ей-богу, все это слишком странно. Такое ощущение, что история еще не закончена.

— Не болтай глупостей, — отрезала я, устав жить мечтами и иллюзиями.

Еду в аэропорт пораньше, чтобы сдать второй билет, и упорно гоню от себя мысль о том, что в прошлый раз все складывалось примерно так же. Эдвин ясно дал понять, что мне нет прощения и что он тоже устал жить в мире фантазий. Увы, мы не в сказке и не в волшебной стране, где краски ярче, а чувства острее. Вокруг обыкновенная жизнь, в которой, если и происходит нечто чудесное, потом непременно следуют хмурые будни. Нахожу в самолете свое место и с напряжением жду, кто ко мне подсядет. В соседнее кресло опускается юркая старушка в шляпе с большим ярко-красным цветком.

— Здравствуйте! Вам не страшно?

— Что? — В моей голове звенит «не он», и я еще не знаю, страшит меня это или радует. Должно радовать, но мне почему-то тоскливо, хоть плачь.

— Не боитесь летать? — ежась, спрашивает старушка.

— Мм… — Кручу головой. — Летать не боюсь.

Моя соседка легонько шлепает себя по колену.

— Завидую молодым! Они ничего никогда не боятся! Впрочем, я и в двадцать лет отваживалась летать только в самых крайних случаях.

Похлопываю ее по плечу.

— Не беспокойтесь. У меня предчувствие: мы прилетим вовремя и без проблем приземлимся.

Старушка улыбается, демонстрируя неестественно белые и ровные для ее лет зубы.

— Будем надеяться!

И вот уже самолет мчится по взлетно-посадочной полосе, отрывается от земли и набирает высоту. У меня в душе начинается странное волнение, и в какой-то миг я чувствую, почти знаю, что Мэгги права и в нашей с Эдвином истории еще не поставлена точка.

Сижу, боясь шелохнуться и ничего не загадывая, потом глубоко вздыхаю и осторожно осматриваюсь по сторонам. Эдвина нигде нет. Поднимаюсь с места и иду в туалет, вглядываясь в лица пассажиров. Никто даже ничем не напоминает его.

Захожу в уборную и останавливаюсь перед зеркалом над раковиной. Сердце стучит, как сумасшедшее, глаза шальные. Надо прекратить это безумие, не то опять вляпаюсь в историю.

Смачиваю лоб холодной водой, пристально смотрю на свое отражение и говорю, четко произнося каждый звук:

— Эдвина нет. Забудь о нем. Нет и не может быть.

Возвращаюсь на место, немного успокоившись, но мгновение спустя мне ясно представляется, что рядом не старушка, а он, Эдвин. Резко поворачиваю голову. Понятия не имею, как моя соседка узнала, что я смотрю на нее — на ее глазах наглазники.

— Все-таки тревожно? — спрашивает она с хитрой еле заметной улыбкой.

— Гм… да. — Хихикаю. — Немножко. Но это не та тревога… То есть… я не из-за высоты.

Старушка кивает, будто прекрасно понимает, в чем причина моих треволнений.

— Тогда попытайтесь уснуть, — советует она. — Сон успокаивает и лечит.

— Я бы с удовольствием… — Разговаривая с человеком, глаз которого не видишь, чувствуешь себя не в своей тарелке. Наверное, примерно так же ощущал себя со мной — Кэти Хайленд — Эдвин. Тяжко вздыхаю. — Но сомневаюсь, что смогу уснуть.

Старушка шире улыбается и, не снимая наглазников, уверенным жестом достает из сумки пластмассовую баночку и протягивает ее мне.

— Выпейте одну штучку.

Открываю крышку, заглядываю внутрь и вижу белые таблетки.

— Что это?

— Снотворное.

Испуганно расширяю глаза.

— Говорят, им нельзя увлекаться…

— А вы и не увлекайтесь, — невозмутимо отвечает моя соседка. — Одна таблеточка только поможет. Если, конечно, вам слишком тревожно и желательно выспаться.

Задумываюсь. Да, мне до ужаса тревожно и я бы за милую душу отключилась от проклятых мыслей и видений. Но я совсем не знаю эту женщину и не имею представления, что именно она мне подсовывает.