Это был странный лук: два тонких стальных стержня шли, изгибаясь, параллельно друг другу. Их концы удерживались вместе аккуратными брусочками из твердого полированного дерева. А посередине из такого же дерева было квадратное ложе с круглым отверстием для стрелы. Толстая капроновая тетива удерживала согнутую сталь. Лук был ростом с Дуди.

— Ну-ка! Попробуй!

Алешку поставили на ноги, взъерошенного, как воробья, и отец сунул ему в руки железный лук и неоперенный деревянный стержень — стрелу.

— Это что? — угрюмо спросил Алешка.

— Ты же просил настоящий лук! — пьяно улыбнулся отец. — Куда настоящее-то!

Вождь неуверенно взялся за деревянное ложе, не с первой попытки попал стрелой в прорезь, потянул тетиву изо всех сил. И усилия его хватило, чтобы отклонить капроновый шнур на полсантиметра. Тетива своей жесткостью напоминала стальной стержень.

— Я не могу… — сказал Алешка.

Отец оглянулся на молчащих воинов и выцепил взглядом Диму.

— А ну-ка ты! — он протянул лук.

Толстый индеец шаркнул резиновыми подошвами и подошел к оружию. Взял, удивившись легкости и твердости лука, тоже не сразу попал стрелой в прорезь ложа и тоже бессильно пожал плечами, подергав неподвижно-жесткий капрон.

— Эх! — презрительно поджал губы Алешкин отец. — А клянчил настоящий лук! Каши мало ел! И друзья твои…

Он сам небрежно принял оружие из рук Димы, поднял к груди и плавным движением плеча растянул тетиву — так, что концы стальных стержней сошлись на треть расстояния между ними. Послышался тихий отчетливый хруст — то ли лука, то ли закаменевшего от напряжения плеча. Вскинув лук вверх, отец спустил тетиву, и она не звякнула, а гулко вздохнула, как эхо взрыва. Стрела белым трассером ушла под углом в высоту, превратилась в точку, а потом упала короткой черточкой за несколько улиц от них.

Индейцы почтительно зашептались.

— А ну, дай болт! — скомандовал отец.

Его бородатый спутник, единственный трезвый из друзей Алешкиного папы, улыбнулся, сунул руку в черный пластиковый пакет, стоявший на земле у его ног, и достал оттуда ржавый стержень с отточенным концом.

— Железная стрела, — выдохнули воины.

— Пойдем-ка! — Алешкин папа направился к подъезду своего дома. Индейцы устремились за ним. Алешка, превозмогая стыд и беспомощность, тоже бежал рядом, но старался держаться подальше от блеклоглазого.

Все вместе зашли в подъезд. Внутренняя дверь тут была сделана из древесно-стружечных плит толщиной в пару сантиметров. От двери до стены напротив было метра четыре. Алешкин папа кивком головы отогнал в сторону мелких воинов, встал спиной к стене, вложил стальной болт в ложе и снова растянул тетиву. Замер так на мгновение, в течение которого сам не мог понять, что сейчас произойдет. А потом выстрелил.

Что-то стукнуло, и железный стержень исчез. На красной поверхности дверного ДСП чернела дырка с белыми свежими краями. Пашка выскочил вперед, распахнул дверь и охнул: стрела наполовину торчала из внешней двери, застряв в толстой доске.

— Вов, этим ведь убить можно, — тихо и трезво сказал бородатый, косясь на гордого и пьяного Алешкиного папу. — Еще убьют кого-нибудь.

— Они не смоо-о-о-гут, — удовлетворенно протянул Алешкин папа. — Ты же видел. Пусть играют.

И он снова дал стальной лук сыну.

Всем известно, что стрелять в куропаток из ружья — дело неблагодарное. У опытных охотников считается глупостью тратить патрон для убийства столь медлительного и доверчивого существа. В крайнем случае полагается одним выстрелом убить двух или трех мирно пасущихся серо-белых толстеньких птиц. А если подстрелишь только одну — будут смеяться.

Среди сельских якутов и эвенов принято куропаток, как древних грешников, побивать камнями. Хорошим результатом для мальчика-подростка считается — убить одну птицу с нескольких бросков, с первого попадания. Куропатки весьма недогадливы и странно меланхоличны, когда дело касается их жизни и смерти. Камень, пролетевший в сантиметре от клюва, они игнорируют. И продолжают мирно пастись, видя свет этого мира последние мгновения, пока охотник снова заносит руку для броска. Кидать нужно метров с десяти. Попадать в голову.

Но у русских так не получается. Видимо, дело все же в практике. Потому что полукровки-сахаляры, если живут в селе, кидают камни ничуть не хуже якутов. И наоборот, городские саха, как правило, неотличимы в этом деле от нуучча — русских.

Пашка мог легко наворовать у своего отца патронов с утиной дробью. Эти патроны годились только на развлечение, бросать в костер, потому что ружье украсть он, естественно, не мог. У Алешки не было даже патронов — его отец не имел ружья и никогда не ездил на охоту. Поэтому Алешка мечтал сам добыть куропатку задолго до того, как стал индейцем.