Вжик-вжик-вжиик… Вжик-вжик-вжиик… Для тонкой заточки нож по камню нужно водить тихонько, без нажима, тогда лезвие наточится до бритвенной остроты. А Паша Горюнов тщательно следил за тем, чтобы его финка всегда была наточена, чтобы легко резала горло…

Он сидел в кресле, а напротив него чуть ли не навытяжку стоял Фомич, Дима Фомин, бледный как полотно. Рядом с ним Дуб, он же Гена Дубравин. Оба облажались, но Дуб не так сильно боится своего босса, как Фомич, хотя и он беспокойно поглядывает на нож в руках Горюна. Да и Лиза, что примостилась в соседнем кресле, напряжена, хотя никакой вины за ней нет. Все они помнят, как пару месяцев тому назад этим ножом Паша вскрыл горло их общему другу Бурдюку. И все потому, что парень не захотел ехать в Москву на поиски Муската.

– Как он вас вычислил? – не глядя на провинившихся, спросил Горюн.

– По номерам. Номера черноземские.

– Это он может. В две тысячи шестом он цыган по номерам запутал, из другой области их взял…

Когда-то Мускат был кумиром для Горюна. Он знал наперечет все его подвиги. А Лешка много про него рассказывала…

– Да, живчик он, – обреченно кивнул Дуб. – Голова у него варит, и быстрый очень.

– Фильм такой есть, «Быстрый и мертвый». Один быстрый – другой мертвый. Мускат – быстрый, а ты мог стать мертвым.

– Мог. У меня до сих пор заворот кишок, – скривился Дуб.

– И заворот мозгов…

Горюн посмотрел на свою подружку, та улыбнулась, поймав его взгляд. Может, Лизу и не рассмешила его шутка, но все же она должна была откликнуться на нее, из уважения к Горюну.

Не красавица она: лицо слишком широкое, глаза не очень выразительные, но были в ней и свои достоинства. Кожа нежная, чистая, с матовым отливом и даже ароматная; тело мощное, но без жировых прослоек. Ноги длинные, сильные, не зря Фомич с вожделением пялится на них. Халат на ней короткий, нога заброшена за ногу… Но ничего ему не обломится. Лиза по уши влюблена в Пашу, и никто другой ей не нужен. Он, конечно, может потребовать, чтобы она переспала с Фомичом. Но ведь он же не потребует… Не любит он Лизу, но чувство собственника развито в нем чрезвычайно.

Может, потому он и не может простить Мускату, что тот жил с Лешкой…

Горюн встречал в своей жизни девушек гораздо красивей, чем Лешка. Но ни одна из них не могла сравниться с ней по силе внутреннего обаяния. Было в Лешке нечто, что распаляло и взрывало мужское воображение… Горюн помнил, как вибрировал от радости, когда Лешка уступила ему.

– Ну, ты, Дуб, завернулся; а ты, Фомич, о чем с Мускатом говорил?

– Да говорил… – с опаской покосившись на нож, с видом обреченного кивнул парень. – Он спрашивал, кто его заказал.

– И что ты ему ответил? – Горюн надавил лезвием на камень, чтобы звук стал гуще, ощутимей. Фомич должен был почувствовать, что смерть совсем близко.

– Да ничего… Никто ж его не заказывал…

– Почему не заказывал? Заказывал.

Горюн вспомнил, как Лешка однажды разоткровенничалась. Мускат тогда далеко на выезде был, один, без сопровождения, а она, перебрав с коньяком, затащила его в постель. Она бы отдалась ему и трезвой, но спиртное развязало ей не только инстинкты, но и язык. Она призналась, что ненавидит Муската за то, что тот убил Носа. И ненавидела его, и любила. Но при этом она любила и Носа, хотя также ненавидела его… И самого Горюна она возненавидела, потому что позволила ему совратить себя. Но при этом она его и любила… Странная женщина с неуемными амбициями. Но как же хорошо с ней было в постели!

Она сказала, что подозревает Муската в убийстве Носа. И что хочет поквитаться с ним за это. И даже заказала его…

– Убить его мало, – сказала Лешка.

Она лежала на спине, под простыней, с закрытыми глазами, в пьяном раздумье накручивая на палец локон волос.

– Так в чем же дело?

Горюн совсем не прочь был занять место своего босса, так же как тот в свое время сделал это сам. Убить Муската, пользуясь поддержкой Лешки, приблизиться к самому Прокурору. Он мог делать дела, жить с Лешкой в ее квартире, порой выезжая в загородный дом. Не жизнь, а малина…

– Ты мог бы его убить? – удивленно посмотрела Лешка.

– Ну, он же смог убить Носа.

– Убил. И занял его место. Ты тоже так хочешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сказала: – Зря надеешься. У тебя ничего не получится. Ты хочешь быть нашим, но ты не сможешь подняться высоко. Кирилл не хочет быть с нами, но он поднялся. Потому что – крутой. Он все может…

– Ну, я тоже смогу, дай только срок.

– Срок судья дает.

– Почему Кирилл не хочет быть с нами?

– Потому что ему и без нас хорошо. Без нас всех, но со мной. Только со мной. И деньги у него есть. Много денег… Он хочет меня увезти куда-нибудь далеко-далеко. Я не хочу… Но ведь он может уехать без меня, как ты думаешь?

– Спроси что-нибудь попроще.

– Может уехать… А я не хочу, чтобы он куда-то уезжал. Наверное, он без меня и не уедет. Но меня могут убить…

– Кто?

– Не знаю. Но есть предчувствие… Если со мной что-то случится, он уедет. Найдет себе другую. Ты должен мне пообещать… Пообещай мне, что ты найдешь его. И если у него кто-то есть, ты должен убить и его. И ее… Ты меня слышишь?

Лешка тогда была пьяна и едва ворочала языком. И не говорила она, а скорее, бредила. Но Горюн кивнул: согласился убить своего босса. Хотя и не думал, что ему придется сдержать свое слово…