После смерти лорда-протектора заменить его оказалось некем. В свои последние часы Кромвель в выражениях «очень неясных и нечетких» назначил преемником своего старшего сына Ричарда. «Рохля Дик», как прозвали его враги, был человеком респектабельным, имевшим самые добрые намерения, но не обладавшим авторитетом и способностями, какие требовались от человека, занявшего высший государственный пост в такое суровое время.

Поначалу армия приняла его и позволила занять место отца, но когда он попытался воспользоваться властью, то обнаружил, что обладает ею лишь формально. Первое же назначение, которое Ричард Кромвель вознамерился произвести в армии, находившейся под командованием его зятя, Чарльза Флитвуда, встретило сопротивление со стороны Офицерского совета. Ричарду дали понять, что командование армией не передается по наследству, а также то, что освободившееся место главнокомандующего не может оставаться вакантным. Его брат Генри, человек способный и энергичный, так же, как и Ричард, стремился к усилению гражданской власти, даже за счет некоторых монархических атрибутов должности лорда-протектора. По совету Генри Кромвеля был созван парламент.

Разумеется, из этого парламента исключались все роялисты; благодаря усилиям неутомимого Терло он был составлен из сторонников Протектората. Тем не менее депутаты сразу же начали обсуждать важнейшие государственные вопросы. После того как Ричард открыл сессию надлежащим образом и произнес свою «тронную речь», палата общин без дальнейших проволочек приступила к восстановлению конституционных принципов Английской республики, в первую очередь к возвращению парламенту контроля над армией. Депутаты поставили под сомнение законность всех актов, принятых после кромвелевской чистки 1657 г., которая лишила парламент его представительности. Они стремились сделать армию ответственной не перед лордом-протектором, а перед собой. В свою очередь, руководители армии были твердо намерены сохранить собственную независимость от гражданских властей. Они утверждали, что действия палаты общин ставят под угрозу все прежние завоевания — «доброе старое дело». «Ради этого дела, — говорили они, — мы покрыли себя кровью; мы содрогаемся, когда думаем о том, что случится в тот день, когда мы вновь допустим уничтожение купленных кровью свобод». Палата общин считала нетерпимой ситуацию, при которой армия является особым сословием в государстве. Депутаты призывали собравшихся офицеров вернуться к исполнению своих воинских обязанностей. «Плохо придется парламенту, — говорили они, — если он больше не сможет приказать им вернуться на свои посты». Депутаты решили, что каждый офицер должен дать письменную клятву не прерывать заседания и работу парламента. В результате конфликта с армией члены палаты общин пришли к мнению о необходимости доверить верховное командование вооруженными силами протектору. Это решение обострило ситуацию до предела. Обе стороны собирали силы; но хотя поначалу казалось, что и сторонники протектората и сторонники парламента имеют в своем распоряжении примерно равное количество офицеров и полков, в итоге возобладала воля младших офицеров и рядового состава. Через четыре месяца после занятия высшей государственной должности Ричард Кромвель обнаружил, что его покинула даже личная гвардия. Армия предъявила ему требование незамедлительно распустить парламент, офицерский Комитет отказался расходиться, всю ночь ожидая его согласия. Утром 22 апреля 1659 г. Ричард Кромвель был вынужден исполнить это требование. Те члены палаты общин, которые все же попытались провести заседание, получили отпор со стороны войск. Армия стала хозяином положения, а стоявшие во главе ее Флитвуд и Ламберт превратились в соперников. Эти генералы соглашались сохранить за Ричардом ограниченную власть, но войска по отношению к Протекторату были настроены глубоко враждебно. Они сделали выбор в пользу республики, которая защищала бы их военные и религиозные интересы.

Армия одержала абсолютную, бескровную победу над парламентом. Однако, даже являясь триумфаторами, солдаты чувствовали, что необходимо, чтобы хоть какая-то гражданская власть придала легитимность их действиям. Но где ее взять? Наконец подходящее средство было найдено. Армейские генералы вдруг вспомнили о том, что члены парламента, заседавшие в апреле 1653 г., были «защитниками доброго старого дела и пользовались Божьей помощью». В дом бывшего спикера Ленталла отправилась делегация военных, которые пригласили его и его оставшихся к тому времени в живых коллег вернуться к своим обязанностям. Таким образом, сорок два пораженных изумлением пуританских сановника заняли свои места, с которых их изгнали шестью годами ранее. Вот так «Охвостье» Долгого парламента, если можно так выразиться, было эксгумировано и вновь стало во главе сбитой с толку страны.

Депутаты «Охвостья» и генералы сформировали Государственный совет, в который вошли три главных лидера республиканцев, Вэн, Хейзелригг и Скотт, восемь генералов и восемнадцать других членов парламента. Новые хозяева позаботились и об обеспечении сыновей Оливера Кромвеля. (Их согласие на ликвидацию Протектората было желательным, хотя вовсе не обязательным.) Из казны оплатили их долги, им выделили доход и предоставили резиденции. Ричард согласился на эти условия сразу, а Генри принял их после некоторых колебаний. Оба брата спокойно дожили до конца своих дней. Армия заявила, что признает своим главнокомандующим Флитвуда, но при этом согласилась на то, что назначения высших офицеров должны подписываться спикером от имени республики. Учреждалась республиканская конституция, основанная на представительном принципе, и ей подчинялись все местные власти. Тем не менее конфликт между армией и парламентом продолжался. «Не знаю, почему, — заметил генерал Ламберт, — они не должны быть в нашей власти, так же, как и мы в их».

Пока лондонское правительство грызлось с армией, в стране началось широкое движение роялистов. Ликвидация Протектората привела к власти закоренелых противников дома Стюартов, Для сторонников короля это было достаточной причиной, чтобы взять в руки оружие. Летом 1659 г. в некоторых графствах появились вооруженные «кавалеры», неожиданно нашедшие себе союзников в лице пресвитериан. Наиболее значительные выступления произошли в Ланкашире и Чешире, где еще хорошо помнили сопротивление, оказанное армии парламента лордом Дерби. Вскоре во главе внушительных сил роялистов стал сэр Джордж Бут. Против него выступил с пятитысячной армией Ламберт. Девятнадцатого августа 1659 г. возле Уиннингтон-Бридж роялисты были разбиты, хотя, как писал генерал Ламберт в своем донесении, «кавалерия с обеих сторон сражалась, как пристало англичанам». То здесь, то там местной милиции приходилось разгонять сборища «кавалеров».

Тем не менее восстание подавили так быстро, что Карл II, к счастью для себя, не имел возможности стать во главе его. Армия с одинаковой легкостью расправилась как с приверженцами Протектората, так и со сторонниками монархии. Лязг клинков напомнил генералам, в чем их сила, и вскоре они снова вступили в спор с «Охвостьем» Долгого парламента, которое сами же и воскресили.

В этот момент Ламберт стал наиболее заметной фигурой на английской политической сцене.

Большая часть его войск после победы у Уиннингтон-Бридж возвратилась в Лондон. Тринадцатого октября 1659 г., когда парламент, оскорбленный его действиями и недовольный его надменностью, попытался отстранить его и других генералов от командования, Ламберт привел свои полки к Вестминстеру и перекрыл все входы в часовню св. Стефана. Войти не разрешили даже спикеру Ленталлу, подписывавшему документы о генеральских назначениях. Когда спикер возмущенно спросил, знают ли солдаты, с кем имеют дело, они ответили, что не заметили его у Уиннингтон-Бридж. До кровопролития дело не дошло, но центральная власть на какое-то время оказалась в руках Ламберта.

Ламберт обладал большими военными способностями, и его послужной список уступал лишь послужному списку Оливера Кромвеля; к тому же он хорошо разбирался в политике. Ламберт не стремился к тому, чтобы самому стать лордом-протектором. Его волновало совершенно другое. Леди Ламберт, женщина образованная, хорошего происхождения, питала симпатии к роялистам и лелеяла честолюбивые планы для своей семьи. Один из них (в него, кстати, был посвящен и сам генерал) заключался в том, чтобы выдать их дочь замуж за брата Карла II, герцога Йоркского. Если бы Ламберт стал главным должностным лицом республики, он оказал бы содействие королю в возвращении на престол. И Ламберт, и роялисты всерьез рассматривали такой вариант, что подтверждается мягкостью, с которой генерал относился к захваченным в плен роялистам. Похоже, Ламберт искренне полагал, что сможет лучше защищать политические и религиозные интересы армии в условиях монархии, а не под властью «Охвостья» или нового протектора. Естественно, он действовал скрытно, что возбудило подозрения Флитвуда, и двух военачальников разделила глубокая вражда. В то же время армия, ощущая раскол в своих рядах, начала опасаться, что ее насильственные акции в отношении парламента обернутся для них плохо. Самым твердым и непреклонным из республиканских членов парламента был Хейзелригг, чье бледное лицо, тонкие губы и горящие пронзительные глаза вызывали у всех ассоциацию с упорным Брутом. Когда войска Ламберта разогнали парламент, Хейзелригг поспешил в Портсмут и убедил местный гарнизон в том, что войска в Лондоне изменили республике. Флитвуд и Ламберт послали в Портсмут отряд, но Хейзелригг убедил солдат перейти на его сторону, и отряд тут же отправился назад в Лондон, чтобы принять участие в бурных событиях в столице. Раскол в войсках стал угрожающим. Он мог привести к серьезным последствиям: лишить армию уверенности в себе и положить конец военному правлению в Англии. На Рождество 1659 г. армия решила примириться с парламентом. «Жить и умереть с парламентом!» — кричали солдаты. Войска строем промаршировали на Чансери-лейн и остановились перед домом спикера Ленталла. На этот раз не было ни малейшего намека на недавнее неуважение — наоборот, солдаты выражали раскаяние в том, что воспрепятствовали заседаниям палаты. Они подчинились власти парламента и приветствовали спикера как своего генерала и отца страны. Но очевидно, что долго это продолжаться не могло. Должно было возникнуть движение, которое привело бы к установлению в Англии либо прежней королевской власти, либо нового правительства. Все понимали, что необходимо избавить страну от неопределенности последних месяцев, но мало кто мог предположить, откуда последует это избавление.

Соратник Кромвеля Джордж Монк, командующий английскими войсками в Шотландии, обладал не меньшей известностью, чем Ламберт, хотя являлся человеком совсем иного склада. Монк, девонширский джентльмен, получивший в молодости хорошую военную подготовку во время англо-голландской войны, вернулся на родину в начале революции, вооруженный редким опытом и знаниями. Это был солдат удачи, более интересующийся своим ремеслом, чем тем, из-за каких ставок идет борьба. Он сражался на стороне Карла I в Англии, Ирландии и Шотландии. После того, как «круглоголовые» захватили его в плен, Монк перешел к ним на службу и вскоре был назначен на высокий пост в армии. Монк воевал в Ирландии, затем опять сражался на море с голландцами. В бурные 1640— 1650-е гг. генерал умело лавировал, поддерживая в нужный момент сначала парламент, затем республику, потом протектора. При Кромвеле он сумел привести к полному подчинению Шотландию, не вызвав при этом враждебности к себе. Монку удалось получить средства на содержание своей армии, не задев чувств и кошельков шотландцев. С самого начала он дистанцировался от насильственных действий армии в Лондоне. Генерал, действуя осторожно и последовательно, провел чистку офицерского состава, избавившись от всех тех, кому не доверял. Используя лозунги восстановления власти парламента и законности, Монк завоевал не только симпатии английских республиканцев, но и полное доверие шотландцев, чьи интересы он пообещал защищать. Ламберт, в ноябре 1659 г. двинувшийся из Лондона на север во главе сильной армии, обнаружил, что ему противостоит Монк. Его влиянию он не смог ничего противопоставить: многим казалось, что Ламберт со своей армией вновь начнёт действовать диктаторскими методами. Для содержания войск ему пришлось прибегнуть к принудительным контрибуциям, что вызывало крайнее неудовольствие местных жителей.