— Это не относится к тебе. Особенно теперь.

— Вот-вот, именно об этом я и говорю. Но моя семья это часть меня самой, как ты не поймешь! Я знаю, что Мими далеко не святая, но она искренне полагает, что при сложившихся обстоятельствах поступает наилучшим образом. Не суди ее слишком строго. Я очень хорошо к тебе отношусь, и мне хотелось бы, чтобы вы с ней нашли общий язык.

— Тебе пора возвращаться. Ты обещала Мими чаю, боюсь, что она ждет его не дождется.

— Доброй ночи, Саймон, — грустно проговорила Ярдли, направляясь к входной двери.

Он взглянул на дом как раз в тот момент, когда в одном из окон задернулась штора. Мими. Она следила за ними.

Ярдли поставила на поднос чайник, чашку с блюдцем, сахарницу, молочник и положила рядом с салфеткой цветок, сорванный ею с клумбы перед портиком. Все это она делала не торопясь, стараясь, чтобы лицо ее успокоилось и не выдало бабушке того огорчения, которое доставил ей разговор с Саймоном.

Она любила этого человека как никого никогда не любила. Более того, по его взглядам и прикосновениям она чувствовала, что он отвечает ей взаимностью. Ох, если бы только он сказал ей, что любит ее, все остальное тогда просто не имело бы значения. Но он не мог или не хотел признаться ей в этом, отчего она чувствовала себя опустошенной. Нет, она не должна давать волю своим чувствам, не будучи уверена, что тоже любима. Безответная любовь представлялась ей чем-то совершенно недопустимым. И она была уверена, что сумеет обуздать свои чувства.

А может, Селина права? Ярдли никак не могла отделаться от этой мысли. Разве не мог Саймон завладеть ее душой и телом только для того, чтобы с большей легкостью достичь своей цели? Иначе говоря, пока она будет таять в его объятиях и предаваться бесплодным мечтам, забросив дела собственной фирмы, он быстренько состряпает все это дельце с распродажей, после чего она станет ему не нужна.

Нет, она должна хорошенько все обдумать и в следующий раз знать, чем можно остановить его. Конечно, она любит его, но не настолько же поглупела, чтобы позволить ему повредить ее компании, имеющей прекрасную репутацию.

В кухню вошла Селина, за которой проворно семенил Кэйси. Она рассеянно взглянула на поднос, который приготовила для бабушки Ярдли.

— И часа не прошло, — раздраженно сказала Селина, — как Мими вернулась домой, а уж взяла меня в оборот насчет свадебных приготовлений, тебя же заставила возиться с ее чаем, спугнув Саймона.

Ярдли мягко взглянула на сестру и постаралась ее успокоить.

— Она опасается, что ты уедешь, так и не позволив ей сыграть тебе свадьбу. Я, по правде говоря, тоже. И Саймона, к твоему сведению, на ночь здесь оставлять я не собиралась.

Селина нахмурилась.

— Ты просто не хочешь меня слушать. Да ей наплевать на меня, просто она хочет устроить представление для друзей, чтобы все знали, какая я порядочная женщина.

— Селина, ты нечасто у нас бываешь, но всякий раз очень строго осуждаешь все поступки и намерения Мими.

Селина пожала плечами.

— Ты не допускаешь, что я и приехала лишь для того, чтобы навестить свою бабушку? Может, мне необходимо с кем-то поговорить. Вас же обеих заботит лишь одно — замужем я или нет. Вы хлопочете о благопристойности моего поведения и о том, что скажут обо мне в обществе, и до откровенного родственного разговора дело просто не доходит. А что я чувствую и переживаю, никому не интересно.

Во взгляде Ярдли на сестру сквозило удивление и озабоченность. Почему возвращение Мими так на нее подействовало?

— Я бы с удовольствием выслушала тебя, но ты же ничего не говоришь. Ты сама знаешь, что я люблю и тебя, и Кэйси, и хочу, чтобы вы оба были счастливы, имея кого-то, кто будет любить вас и защищать от всех жизненных напастей. Ведь ты наверняка думала, что все это может дать тебе Бо, раз согласилась выйти за него замуж. Лично мне кажется, что ты боишься Бо, боишься любви и реальной жизни с человеком, который, по всему видно, дорожит тобой и хочет, чтобы ты зажила с ним стабильной жизнью. Неужели воспоминания о прошлой любви тебе дороже, Селина?

— Ох, и кто это говорит? Тоже мне знаток психологии.

Ярдли не обратила внимания на ее резкость.

— Знаешь, у тебя с Бо нет никаких причин уезжать в Теннесси. Бо найдется работа и здесь, и вы все трое можете остаться. Мы с Мими поможем тебе возвратиться в школу…

— И мы все трое вынуждены будем провести остаток жизни под надзором Мими?

— Вы все трое можете обзавестись собственным домом. Я предоставлю Бо хорошую работу.

Селина бросила на сестру удивленный взгляд.

— Ты собираешься предложить Бо работу? На своей фабрике?

— Почему бы и нет? У него, конечно, может и не быть опыта работы с керамикой, но я сама готова учить его…

Селина расхохоталась, потом потрепала сестру по плечу.

— Я люблю тебя, Ярдли. Это даже забавно, что мы так с тобой сблизились, хотя практически происходим из разных семейств. Мы должны были бы чертовски завидовать друг другу.

— Я и завидовала иногда — и тебе, и папе, и Франческе.

— А знаешь, почему папа уехал из Киттриджа? Он долгое время лишь о том и думал, как бы вырваться на свободу и зажить собственной жизнью. Хотел, чтобы мы росли в реальном мире, а не в маленьком царстве деда, где все имеют правильную работу, правильных друзей, правильных женихов для подрастающих внучек. А папа стремился научить нас независимости и самостоятельности.