— Мы почти супруги, что между нами может быть неподобающего? — снова поддела его Кира, поднимая лицо.

— Ну, раз так. — Король улыбнулся и нежно убрал с ее лица длинную челку, закрывавшую поврежденную половину. — Тогда не доставайте меня больше этим «величеством». У меня есть имя. Хоть оно и дурацкое, я все же люблю, когда меня называют по имени. И на «ты». Намек понятен?

— Сейчас попробую. — Кира сделала серьезное лицо и торжественно произнесла: — Шеллар, поцелуй меня. Пожалуйста.

Счастливый король не заставил себя долго упрашивать. И честно говоря, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удержаться и не довести дело до действительно неподобающего.

В тот же день по всему королевству Ортан было официально объявлено о предстоящем бракосочетании его величества Шеллара III и баронессы Арманди.

Принц-бастард Элмар на радостях напился так, что наутро долго не мог вспомнить, как он попал к Ольге и где потерял Жака. К счастью, проснулся он на коврике в коридоре, что не давало оснований подозревать себя в недостойном и неподобающем. Жак нашелся три дня спустя в компании кавалера Лавриса, который выиграл на королевской женитьбе полторы тысячи золотых и по этому поводу поил всех желающих. Где королевский шут был и что делал, он категорически отказался сообщить, сославшись на провалы в памяти. Однако Лаврис, никогда не отличавшийся ни скрытностью, ни провалами в памяти, сделал историю их похождений всеобщим достоянием. После этого Тереза неделю не разговаривала с Жаком, а Жак — с Лаврисом.

Мафей по-прежнему исчезал куда-то в любое время суток и на неограниченные сроки. По утрам он возвращался счастливым и улыбающимся, с запутавшимися в волосах сухими травинками. По вечерам — взъерошенный, словно от пребывания на сильном ветру, серьезный и печальный.

Эльвира тосковала. После первого дня Сиреневой луны Карлсон пропал и больше не объявлялся. Мафей уверял, что он занят и появится через пару недель, но Эльвира все же каждый вечер запиралась в своей комнате и ждала, не появится ли у окна знакомое серое облачко.

Счастливый король не замечал ничего вокруг, пребывая в некой блаженной прострации, и с нетерпением ожидал дня свадьбы, который был ориентировочно назначен на двадцатый день Сиреневой луны.

Счастье закончилось резко и внезапно, когда до свадьбы оставалось всего четыре дня.

Началось все с мелочи. Короля остановил в коридоре распорядитель церемоний и поинтересовался, когда его величество намерен уделить внимание своему портному и уточнить фасон свадебного костюма, а также выбрать для оного ткань. Шеллар, который терпеть не мог подобные процедуры, и вообще, будь его воля, женился бы в своем обычном черном камзоле, с тяжким вздохом назначил свидание с портным на три часа. Он бы и вовсе оставил вопросы костюма на усмотрение специалиста, но от такого соблазна пришлось отказаться. За королевским портным водилось нездоровое пристрастие к тканям нежных светлых оттенков, и король по собственному опыту знал, что, стоит ему зазеваться, как тут же получит к свадьбе что-нибудь бледно-сиреневое, нежно-салатное или вовсе какое-нибудь кремовое. Поэтому, явившись, как и было условленно, к трем часам в свою гостиную, где уже ожидал наготове портной с образцами тканей, его величество поспешил разделаться с неприятным делом как можно скорее.

— Фасон выберите сами, — сказал он, — только попрошу без всяких бантиков и прочих декоративных излишеств, вы знаете, что я этого не люблю. А цвет… давайте посмотрим, что вы можете предложить, только сразу исключите светлые тона, поскольку, как вы знаете, я предпочитаю темные.

— Ваше величество, — улыбнулся неисправимый любитель нежных оттенков. — Что вы такое изволите говорить! Разве вы не знаете, что цвет вашего свадебного наряда предусмотрен традицией? Речь идет только о том, какую ткань будем брать — хинский шелк или что-то поплотнее, вот, к примеру…

И развернул большое полотнище тонкого бархата. Белого, как поморский снег.

Король замер, прикипев глазами к ткани, и в мгновение ока сделался белее этого самого бархата, и вообще всего, что есть на свете белого.

— Что-то не так? — испуганно спросил портной, видя, как изменился в лице его величество. — Но это действительно традиция, короли Ортана всегда женятся в белом… Я понимаю, вы недолюбливаете этот цвет, но таков обычай…

— Я не буду жениться в белом, — каким-то чужим голосом произнес король, по-прежнему не отводя глаз от бархатного полотнища. — В черном, в красном, в голубом с золотом, но не в белом!

— Но как же… традиции… — растерянно пробормотал бедный портной, не в силах понять, что случилось с его величеством. Ну не любит он белый цвет, но не настолько же!

— К демонам все традиции! — рявкнул король. — Я сказал — не надену белого! Вам непонятно?! Не надену! Не буду! Не заставите! Пусть они провалятся, ваши традиции! Я король или хрен собачий?!

Портной поспешно стал собирать свои образцы, намереваясь унести ноги как можно скорее, пока его величество не разгневался окончательно. Он уже слышал, как страшен король в гневе, и вовсе не стремился испытать это на собственной шкуре. А с королем явно творилось что-то неладное, прямо затрясло всего, и голос срываться начал… Надо же до такой степени ненавидеть белый цвет!

Пробормотав какие-то невнятные извинения, мастер сгреб в охапку свои пожитки, метнулся к дверям, где и столкнулся с мэтром Истраном, которого, видимо, привлекли вопли его величества.

— Что здесь происходит? — строго вопросил придворный маг, пропуская перепуганного портного и входя в комнату. — Ваше величество, вы ведете себя неподобающе. Извольте немедленно прекратить истерику и объяснить мне ее причину, если таковая имеется.

— Я не надену белого, — уже тихо, почти шепотом, повторил король и, устремив на мэтра невидящий взгляд, повторил снова, словно в бреду: — Я не надену белого…