– Окажись ты моим «дитем», то я не раздумывая отдала бы тебя в приют, – холодно сказала Амели. – И посоветовала наставникам почаще применять розги для вразумления сего беспутного отрока… Сапоги почисти, недоумок!

Спустя три минуты я предстал перед Амели в полном параде. Она смерила меня критически-недоверчивым взглядом, но кивнула снисходительно:

– Сомневаюсь, что за пределами Гермеса тебя в таком виде пустят хотя бы в портовый бордель, но для наших условий выглядит более или менее прилично. Причешись, кстати. И сунь в карман универсальный паспорт!

Мы вышли на крыльцо веранды. Псины валялись в тени, прячась солнца.

– Возьми с собой Альфу, – внезапно приказала Амели. – Будет представительнее.

– Зачем? – изумился я. – Каким «приличным людям» станет приятно, когда к ним в дом завалится похожий на фермерского сынка детина с громадной псиной под мышкой?

– Еще одно возражение, и я уйду одна, – не допускающим двойного толкования тоном муниципального судьи сказала моя покровительница. – А ты сможешь продолжить столь бесцеремонно прерванный сон. Понял?

– Понял… – буркнул я и подозвал собаку. Альфа, вывалив из пасти розовый язык-знамя, заняла привычное место у моего левого бедра. – Ошейник нужен?

– Думаю, обойдемся, – уверенно ответствовала Амели, решительно шагая к калитке с гордым видом министра только что получившего единогласный вотум доверия в парламенте. – Пошевеливайся! Опаздываем, назначено на час пополудни!

Амели Ланкло в свои сорок шесть лет – крайне привлекательная особа. Амели справедливо оправдывает феномен неувядающей красоты здоровой природой Гермеса, собственной неуемной активностью и полнейшим нежеланием стареть. Амели всегда молода. Ей всегда восемнадцать. Она всегда канадская француженка, пускай с родиной пращуров ее разделяют триллионы километров. Я уж не говорю о твердом характере Амели, вполне достойном Отто фон Бисмарка, генерала де Голля и премьера Черчилля в одном лице – меня терзают вполне обоснованные подозрения, что Жерар смог получить свою премию только благодаря настойчивости возлюбленной супруги, не позволявшей ему забыть о казавшейся бессмысленной работе… А теперь представьте, с какими усилиями мне приходится держать оборону против бульдожьего натиска нашей «железной леди», которая не успокоится, пока не увидит несчастного Луи Аркура у алтаря церкви Нотр-Дам де Лурд рядом с какой-нибудь ученой шваброй, видевшей в своей жизни только колледж, церковь и родителей-пуритан. Мурашки по коже от такой перспективы!

Очень скоро я уяснил, что мы направляемся к Порту. Вообще-то у квебекской «звездной гавани» есть собственное наименование – «Бланьяк», но используется оно исключительно в справочниках и транспортной документации. Для нас, туземцев, Порт он и есть Порт.

Альфа, которой было разрешено гулять самостоятельно, гавкала в придорожном лесу, из спортивного интереса гоняя мелкую живность. По левую сторону грунтовой дороги выстроились в ряд чистенькие домики уважаемых буржуа, предпочитающих тишину окраины Квебека шумным и душным центральным кварталам. Цветочки-палисаднички, фонтанчики, живые изгороди, черепица на крышах. Дети на велосипедах.

Словом, идиллия. Немудрено перепутать с провинциальным уголком южной Европы. Впечатление портят только крупные и ярко окрашенные местные насекомые, которые, впрочем, не кусаются и опасности для людей не представляют.

– Один из этих ребят – старый приятель Жерара, – неожиданно сказала Амели. – Они познакомились в Женеве, на семинаре по биологической безопасности в двести семьдесят втором году, кажется… Беньямин утром нанес визит и попросил помочь. Пришлось сразу отправляться за тобой.

– Б-р-р, – я помотал головой, ничего не поняв. – Амели, ты можешь выражаться яснее? Кто такой Беньямин, в чем конкретно он просил помощи и при чем тут мы с Альфой?

Собака вынырнула из кустов, вопросительно посмотрела на меня и снова исчезла.

– Тебе все объяснят. Главное следи за языком, не сморкайся в салфетки и не налегай на вино. Иначе плакали твои денежки. И твое образование.

– Ты меня прямо за вандала какого-то держишь!

– Я лишь руководствуюсь жизненным опытом. Скажешь, прежде ничего подобного ты себе не позволял?

– Не позволял.

– Сомневаюсь. Пришли, кстати. Надеюсь, личную карточку ты не забыл?

Амели извлекла из сумочки сияющий голограммой квадратик с идентификационными данными владельца – универсальный паспорт.

Перед нами поднималось обшарпанное серо-белое здание администрации Бланьяка с диспетчерской башенкой и ненужной чашей ретранслятора дальней связи. Левее тянулись бесконечные складские ангары и зернохранилища – урожай свозили сюда, чтобы как можно быстрее загрузить на транспортные корабли во время их кратких визитов. На летном поле тарахтел, разогревая двигатели, двухвинтовой грузопассажирский аэроплан, аналог древнего «Дугласа С-47 „Дакота“. Ежедневный рейс на Труа-Ривьер.

Я свистнул Альфу, и мы проникли внутрь через боковую дверь с грозной надписью «Вход запрещен! Только для персонала!». Предстали перед охранником в образе унылого и располневшего сержанта в кителе королевской конной полиции – о, анахронизм!

– Почему собака без ошейника, регистрационного жетона и намордника? – скучным голосом осведомился толстяк, проверив наши карточки и моментально выключив сканер.

– Мсье, нас ждут. – Амели одарила сержанта самой обворожительной улыбкой из своего убойного арсенала. – Есть распоряжение командора Дюваля – меня и моих спутников следует пропустить беспрепятственно. Вас разве не уведомили?