Оле беспокойно шагает по блекло-красному половику. Наконец Вуншгетрей кладет трубку:

— Произошло недоразумение. Очень сожалеем. — Краусхар решил помочь кооперативу освободить хлев под импортных телок.

Оле грохает кулаком по столу:

— Немедленно верните уток!

Еще один звонок Краусхару. Еще один разговор. На сей раз он длится не более пяти минут, после чего Вуншгетрей кладет трубку и со своей непроизвольной усмешкой говорит:

— Уже забили.

Во второй раз за это утро Оле хлопает дверью. Прямой как сосна, сходит он вниз по лестнице, но у подъезда, чтобы не потерять равновесие, вынужден схватиться за свой мотоцикл. Дрожат каштаны, дыбятся булыжники на мостовой. Сердце Оле устраивает небольшое, персональное, так сказать, землетрясение. Не это ли и называется старостью, ты, старый дурень? Иди домой, дед. Оле видит перед собой насмешливую Мертке. Что, дедушка, улетели уточки? Целых три тысячи?

Хохот. Хохочет вся улица. Оле приходит в себя и понимает, что это заржали две лошади у коновязи.

Полчаса спустя крестьянин Оле по прозвищу Бинкоп в преображенном виде выходит из парикмахерской. У витрины он замедляет шаги: в стекле отражается стриженая голова. Предоставив для начала легкому утреннему ветерку обдуть свой череп, Оле вдруг нахлобучивает кожаную фуражку: ему вспомнилась обесцвеченная Симсон.

На бывшем дворе Оле стоит чье-то чужое стадо. Оно мычит на все лады: тридцать коров, из них десять — первотелки. Мампе Горемыка бродит среди них. Западные коровы прибыли издалека, но смотрят так же тупо, как отечественные.

— Мм-у — говорит одна. Мампе обходит ее со всех сторон.

— Чего пялишься? Я — Мампе Горемыка. Учи немецкий. А вон идет Оле, главный пастух, поняла?

Коровы как на подбор, но Оле не приходит в восторг.

— Так, так, — бормочет он, — значит, уток отсюда, коров — сюда! Дважды нарушенная договоренность. Подвел ты меня, братец! — Едва-едва пошли на лад отношения Оле с секретарем, и вдруг такой удар!

Тимпе стоит в дверях коровника. И по движениям его носа нетрудно догадаться, как приятно ему поражение председателя.

«Всякая вещь имеет две стороны», — говорили древние. «Всякая вещь имеет негативную и позитивную стороны», — говорит учитель Зигель. Это многословнее, зато звучит более научно и не менее справедливо. Интересно, а у сплетен тоже есть две стороны? Должно быть, так.

Однажды на исходе лета Оле угодил прямо в обнаженные руки Розекатрин Зенф. По-летнему декольтированная, она пестра, как циркачка, быстроглаза и в курсе всех последних событий.

— А, Оле! Здорово! Я слышала, тебе надоело одиночество и ты намерен кое-что предпринять? — Ближе к делу. У Розекатрин ни родни, ни обузы. Она готова соответствовать планам Оле.

Но у Оле нет никаких планов, которые бы касались Розекатрин.

Как же нет, а кто посоветовал ей вступить в Обердорфский кооператив?

— Вот я и вступила.

— Спасибо большое, очень рад, — мямлит Оле.

Розекатрин перебирает тяжелые бусы на шее.

— Как погляжу я, что ты побрился и остригся, чтобы не завшиветь, мне до того тебя жаль становится, что я готова отказать колхозу свое добро и перебраться к тебе.

Хорошо, что на дороге показывается матушка Нитнагель. Оле позарез надо потолковать с ней.

— Прощай, Розекатрин. Желаю тебе удачи во всех твоих делах.

Но не всякий час подворачиваются ему ангелы-хранители. Однажды вечером, когда он стоит на мергельном лугу возле Коровьего озера, в одной из бухточек раздается мощный плеск, и Хульда Трампель выплывает на мелководье — стокилограммовый ангел, блистающий наливными боками.

— А ну, Оле, полюбуйся! Вот это мирная продукция, верно?

Ослепленный Оле пятится назад. Хульда все так же блистает среди мелководья.

— Кинь мне по крайней мере мою рубашку, если уж ты никак не хочешь полюбоваться на то, что посылает тебе господь.

Оле кидает ей рубашку и прячется в кусты.

— Прячешься, овечий хвост! Ха-ха-ха! Даже не понимаю, как это хоть одна ухитрилась с тобой договориться!

— Заткнись! — кричит Оле из-за кустов.

— Ха-ха-ха! Сопляк! Осиновый лист в портках!

Оле удирает, словно за ним гонятся собаки. Только в сенях Дюрровой лачуги он срывает кожаную фуражку с потной головы. Навстречу ему выходит Эмма: