Образование сына Филипп поручил в то время малоизвестному фракийскому философу Аристотелю, который учился у Платона в Афинах и чей отец был врачом в семье Филиппа. Новоиспеченный наставник перебрался в Македонию, там ему предоставили хороший дом и условия для преподавания. Несмотря на расхождения его республиканских взглядов с принципами монархии, которой он служил, Аристотель говорил, что «мудрец будет и предаваться любви, и заниматься государственными делами, и вступать в брак, и жить с царями» [20] .

Политическое учение Аристотеля вооружило Александра знаниями об управлении государством, а идеал высоко принципиальной «добродетельной души» послужил ученику примером для подражания. Александр любил читать Гомера и даже в походах не расставался со списком «Илиады», исправленным Аристотелем. Интерес царевича к научным исследованиям нашел отражение в том, что из своих походов он посылал своему наставнику образцы флоры и фауны.

Между тем совет Аристотеля заботиться о греках «как о друзьях и близких, а к варварам относиться, как к животным и растениям» совпадал с убежденностью греков в своем превосходстве над другими народами. Аристотель сравнивал рабов с «одушевленными орудиями» [21] и с таким же успехом мог утверждать, что мужчины превосходят женщин, которые со своими высокими голосами, как у евнухов, представляют собой отклонение от нормы. Как писал Аполлодор Афинский, женщин греки подразделяли на три основные категории: куртизанок, служивших для наслаждений, наложниц — для ухода за телом и жен для законного продолжения рода и ведения домашнего хозяйства. Все это объясняло, почему в греческом обществе «респектабельные» женщины практически не выходили из дома.

Хотя Аристотель придерживался мнения, что самые важные отношения для мужчин — это отношения с мужчинами, привязанность Александра к Гефестиону, его бывшему соученику и другу на всю жизнь, была в равной степени реакцией на неразборчивые отношения отца Филиппа и проблемы, вызванные появлением многочисленных отпрысков в результате этих отношений. Считалось, что другой соученик, Птолемей, доводился Александру единокровным братом, поскольку его мать Арсиноя, царевна и троюродная сестра Филиппа, была одной из его многочисленных любовниц, пока ее не выдали замуж за незнатного землевладельца по имени Лаг. Согласно древним источникам, «македоняне считают Птолемея сыном Филиппа, внуком Аминты, официально же называют сыном Лага; дело в том, что, по их словам, Филипп выдал мать Птолемея замуж за Лага, когда она уже забеременела им» [22] . Птолемей, по свидетельству древнеримского историка Квинта Курция Руфа, «был связан с царем кровным родством, утверждали даже, что он был сыном Филиппа» [23] , и даже «Олимпиада также давала понять, что Птолемей родился от Филиппа» [24] , — факт, по поводу которого сам Птолемей не распространялся из уважения к матери.

В 340 году до н. э. Филипп назначил шестнадцатилетнего Александра регентом. После подавления восстания фракийских племен силами под командованием юноши отец и сын вместе боролись за объединение всей Греции перед началом войны с главным противником — Персией. Аналогичные долгожданные панэллинистические походы против нее в отместку за захват Греции всегда заканчивались внутренними распрями, когда Афины и Спарта оспаривали первенство в борьбе, и сейчас они не соглашались, чтобы Македония выступала во главе объединенных греческих сил. Возник антимакедонский блок, по иронии судьбы финансируемый заклятым врагом — Персией. Возглавил коалицию афинский оратор Демосфен, который в своих саркастических, направленных против Филиппа речах, «филиппиках», говорил, что он не только не настоящий грек, но к тому же из «неуважаемой» страны. Тем не менее Филипп вскоре разгромил коалицию враждебных государств и заручился их поддержкой против Персии, пообещав освободить афинских пленных. Александр также вернул прах павших во время своего единственного посещения Афин, где были поставлены статуи «Филиппу и его наследнику на вечные времена».

Когда все уже было готово к великому походу, планы Филиппа вдруг изменились из-за возникновения внутри царства угрозы стабильности. Отчужденные отношения Филиппа с Олимпиадой переросли в открытую вражду, после того как он женился на Клеопатре, молодой племяннице придворного, и дядя невесты выразил надежду, что скоро появится наследник чисто македонской крови. Это так возмутило Александра, что он затеял драку, а потом покинул двор, направившись с матерью в Эпир, где царствовал ее брат. Когда у Филиппа и его новой жены стали появляться наследники престола, царь Эпира упрекнул своего македонского зятя, что тот оскорбил честь его семьи. Филипп тогда сделал ловкий ход, предложив ему жениться на царевне Клеопатре, восемнадцатилетней сестре Александра и племяннице эпирского царя.

После того как это предложение было принято и ситуация дома в достаточной мере стабилизировалась, Филипп послал передовой отряд в Малую Азию и спросил оракула в Дельфах, победит ли он персидского царя. Получив неопределенный ответ «Бык увенчан; конец его близок, и есть совершитель» [25] , он истолковал это как подтверждение его близкого успеха. Но жертвенным быком оказался сам Филипп. Когда жарким летним днем 336 года до н. э. в Эгах собрались гости на свадьбу дядюшки с племянницей, Филиппа убил Павсаний, которого закололи телохранители царя. Одни предполагали, что он действовал в одиночку, желая отомстить за нанесенные ему обиды, другие считали, что покушение организовала Олимпиада, чтобы освободить трон для своего сына. Лежала ли на ней вина или нет, царица не оставила никаких сомнений в своих чувствах, открыто возложив золотой венец на голову мертвого убийцы и сделав жертвоприношения. О готовящемся заговоре скорее всего было широко известно, поскольку оратор Демосфен объявил об этой новости в далеких Афинах почти сразу после произошедшего. Как только разнеслась весть об убийстве, встал вопрос об избрании нового царя. Войско остановило свой выбор на сыне Олимпиады, и его надлежащим образом возвели на престол как Александра III.

По македонской традиции Филиппа кремировали, и ритуал совершал его сын. Прах собрали и положили в золотой ларь со звездой македонского дома, который надлежало захоронить с роскошными погребальными атрибутами в царском некрополе в Эгах. Людей из ближайшего окружения убитого царя предали на суд войска под председательством Александра. Всех телохранителей оправдали, а родственников последней жены Филиппа — Клеопатры признали виновными и казнили на его могиле. Хотя суд помиловал саму Клеопатру, ее и дочь убили по приказу Олимпиады. Если верить более поздним источникам, их сварили заживо. Олимпиада могла также иметь отношение к судьбе одного из старших сыновей Филиппа — Арридея, чей недуг «не был врожденным и возник не сам собой: рассказывают, что когда Арридей был ребенком, у него проявлялись добрые и благородные наклонности, но потом Олимпиада при помощи всяческих зелий довела его до того, что он лишился рассудка» [26] .

Когда обстановка дома наладилась, Александр обратил взор на Грецию, многие города которой отказывались признавать его, пока он с македонской армией не подходил к их воротам. Несмотря на попытки Демосфена распространять ложные слухи, будто он погиб, покоряя кельтские земли на Адриатическом море, Александр вернулся и снова установил свою власть. Афины уже были не в состоянии спорить, и Александра наконец признали верховным командующим греческих сил все, кроме Спарты, продолжавшей настаивать на том, что первенство в осуществлении военного командования должно принадлежать ей. Тогда Александр решил обратиться к дельфийскому оракулу. Хотя Александр прибыл в неблагоприятный день, когда не представлялось возможным встретиться с оракулом, он схватил за руку жрицу, чтобы силой притащить ее в храм. Она раздраженно воскликнула: «Ты непобедим, сын мой!» [27] Александр воспринял ее слова как предсказание своих будущих успехов.