Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

<Конец 1890-х годов>

Песня пролетариев [21]

Кто добыл во тьме рудников миллионы? Кто сталь для солдатских штыков отточил? Воздвиг из гранита и мрамора троны, В ненастье и холод за плугом ходил? Кто дал богачам и вино и пшеницу И горько томится в нужде безысходной? Не ты ль, пролетарий, рабочий голодный? Кто с ранней зари и до поздней полночи Стонал, надрывался под грохот машин, Тяжелым трудом ослеплял себе очи, Чтоб в роскоши жил фабрикант-господин? Кто мощно вертит колесо мировое И гибнет бесправным, как червь непригодный? Не ты ль, пролетарий, рабочий голодный? Кто гнету насилья века обрекался, В оковах неволи боролся и жил, Под знаменем красным геройски сражался И кровь неповинную жертвенно лил? О вестник победы!.. Титан непреклонный! Ты молнии бросил из сумрака ночи… Вперед — на борьбу, пролетарий, рабочий!.. Пусть пламя борьбы разрастется пожаром И бурей пройдет среди братьев всех стран!.. Твердыни насилья мы рушим недаром… Могуч и един наш воинственный стан… Пусть враг нас встречает предательством черным, — Победа за нами, за силой народной! Победа близка, пролетарий голодный!

21

Песня пролетариев. — Вольный перевод революционной песни польских рабочих.

<1900>

ЕВГЕНИЙ ТАРАСОВ [22]

Смолкли залпы запоздалые… [23]

Смолкли залпы запоздалые, Смолк орудий гром. Чуть дымятся лужи алые, Спят кругом борцы усталые — Спят нездешним сном. Вечер веет над скелетами Павших баррикад. Над телами неотпетыми Гимны скорбными приветами В сумраке звучат. Спите, братья, с честью павшие, — Близок судный час. Спите, радости не знавшие, — Ночь в руках у нас. Все, что днем у нас разрушено, Выстроим во мгле. Жажда битвы не задушена В раненом орле. Ночью снова баррикадами Город обовьем. Утром свежими отрядами Новый бой начнем. Спите, братья и товарищи! Близок судный час — На неслыханном пожарище Мы помянем вас!

22

Тарасов Евгений Михайлович (1882–1943) в студенческие годы был революционером-пропагандистом в петербургской рабочей среде. После ареста и ссылки принял участие в революции 1905 года. Сотрудничал в горьковских сборниках «Знание». Две книги его стихов — «Стихи 1903–1905» (1906) и «Земные дали» (1908). Впоследствии отошел от литературной работы. В советские годы работал экономистом.

Стихотворения Е. Тарасова печатаются по тексту издания: Революционная поэзия (1890–1917). Л., «Советский писатель» («Библиотека поэта». Малая серия), 1959.

23

Смолкли залпы запоздалые… — Написано в связи с разгромом декабрьского вооруженного восстания московских рабочих, в котором принимал участие и автор стихотворения.

<Декабрь 1905>

Братьям [24]

Новый год я встречаю не гордыми, мощными гимнами. Новый год к нам подкрался средь стынущих тел мертвецов. Но молчать не могу. Буду плакаться с вьюгами зимними Над могилами павших — нам близких и милых — борцов. Будь я сердцем суровей — лишь местью святою звучала бы Эта песня моя, увлекая вперед и вперед. Но не верен мне голос. Протяжной, медлительной жалобой Провожаю кровавый — для многих неконченный — год. Сердце слишком полно неотмщенными алыми обидами, И молчать не могу, — для молчанья не стало бы сил. Но простите, коль песни мои прозвучат панихидами Над холмами несчетных — нам близких и милых — могил.

24

Братьям. — Написано под новый, 1906 г., отражает впечатления от разгрома повстанческих отрядов на баррикадах Красной Пресни.

<Декабрь 1905>

Ты говоришь, что мы устали…

Ты говоришь, что мы устали, Что и теперь, при свете дня, В созданьях наших нет огня, Что гибкий голос твердой стали Обвит в них сумраком печали И раздается, чуть звеня. Но ведь для нас вся жизнь — тревога… Лишь для того, чтоб отдохнуть, Мы коротаем песней путь. И вот теперь, когда нас много, — У заповедного порога Нас в песнях сменит кто-нибудь. Мы не поэты, мы — предтечи Пред тем, кого покамест нет. Но он придет — и будет свет, И будет радость бурной встречи, И вспыхнут радостные речи, И он нам скажет: «Я — поэт!» Он не пришел, но он меж нами. Он в шахтах уголь достает, Он тяжким молотом кует, Он раздувает в горне пламя, В его руках победы знамя — Он не пришел, но он придет. Ты прав, мой друг, — и мы устали. Мы — предрассветная звезда, Мы в солнце гаснем без следа. Но близок он. Из гибкой стали Создаст он чуждые печали Напевы воли и труда.

<1905>

Старый дом

Воздух к вечеру прозрачен. Ветер тише. Пыли нет. Старый дом тревожно-мрачен. В старом доме поздний свет. Кто-то щурится пугливо, Кто-то ходит за окном… А ведь было: спал счастливо, Спал спокойно старый дом. Спали лапчатые ели, Спали мощные дубы. На деревне песни пели Истомленные рабы. Песни пели. Песни плыли, Разливались по реке. Дни за днями проходили Здесь — неслышно, там — в тоске. Завтра так же, как сегодня, А сегодня — как всегда. Что же, — станет посвободней? Если станет — так когда? Было время — миновало И травою поросло. Старый дом глядит устало. Птица бьется о стекло. Тихий парк в ограде древней По ночам не может спать. За рекою на деревне Звонких песен не слыхать. Странно-чуткою дремотой Все охвачено вокруг. На деревне ждут чего-то, Что-то ярко вспыхнет вдруг. Где-то тень летучей птицы Промелькнула, замерла. В старом парке стало тише, Всюду трепет, всюду мгла. В старом доме бродит кто-то, Окна мертвы. Свет погас. На деревне ждут чего-то. Ждут, когда свершится час. Ждут, когда прольются росы, Звонких песен не поют. На деревне точат косы, Эй, вставай, крещеный люд!

<1906>

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ [25]

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «TERTIA VIGILIA» [26]

(1900)

Из цикла «Возвращение»

«Ребенком я, не зная страху…»

Ребенком я, не зная страху, Хоть вечер был и шла метель, Блуждал в лесу, и встретил пряху, И полюбил ее кудель. И было мне так сладко в детстве Следить мелькающую нить, И много странных соответствий С мечтами в красках находить. То нить казалась белой, чистой; То вдруг, под медленной луной, Блистала тканью серебристой; Потом слилась со мглой ночной. Я, наконец, на третьей страже. Восток означился, горя, И обагрила нити пряжи Кровавым отблеском заря!

25

Брюсов Валерий Яковлевич (1873–1924) родился в Москве. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1899). Один из родоначальников русского символизма. Выпустил три сборника «Русские символисты» (1894–1895) в основном со своими стихами. Переводил французских символистов (Бодлера, Верлена, Малларме, Рембо).

Прошел сложный путь общественных и литературных исканий. Еще в начале 900-х годов признавал неизбежность революции, угадал ее движущую силу — пролетариат. Во время революции 1905 г. клеймил либералов, ликовавших по поводу манифеста 17 октября. Но задачу революции видел лишь в беспощадном уничтожении старого строя.

Большое значение имела просветительская деятельность Брюсова, его работа в области художественного перевода, и прежде всего переводы из армянских поэтов.

Безоговорочно принял Октябрьскую революцию. В 1920 г. вступил в Коммунистическую партию. Работал в Наркомпросе, Госиздате, Книжной палате, вел ряд курсов в Московском университете и в организованном им в 1921 году Высшем литературно-художественном институте.

Избранные стихотворения послеоктябрьского периода творчества В. Брюсова см. в томе БВЛ «Советская поэзию» (т. 1).

Стихотворения В. Брюсова печатаются по тексту издания: Валерий Брюсов. Собрание сочинений в семи томах, т. 1 и 2. М., «Художественная литература», 1973.

26

«Третья стража» (лат.).

21 октября 1900

Из цикла «Любимцы веков»

Ассаргадон [27]

Ассирийская надпись

Я — вождь земных царей и царь, Ассаргадон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе! Едва я принял власть, на нас восстал Сидон [28] . Сидон я ниспроверг и камни бросил в море. Египту речь моя звучала, как закон, Элам [29] читал судьбу в моем едином взоре, Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе! Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне? Деянья всех людей — как тень в безумном сне, Мечта о подвигах — как детская забава. Я исчерпал до дна тебя, земная слава! И вот стою один, величьем упоен, Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон.

27

Ассаргадон (вернее, Асархаддон) царь Ассирии (680–669 до н. э.).

28

Сидон — город в Финикии, разрушенный Ассаргадоном.

29

Элам — древнее государство, расположенное к юго-востоку от Ассирии.

17 декабря 1897

Скифы [30]

Если б некогда гостем я прибыл К вам, мои отдаленные предки, — Вы собратом гордиться могли бы, Полюбили бы взор мой меткий. Мне легко далась бы наука Поджидать матерого тура. Вот — я чувствую гибкость лука, На плечах моих барсова шкура. Словно с детства я к битвам приучен! Все в раздолье степей мне родное! И мой голос верно созвучен С оглушительным бранным воем. Из пловцов окажусь я лучшим, Обгоню всех юношей в беге; Ваша дева со взором жгучим Заласкает меня ночью в телеге. Истукан на середине деревни Поглядит на меня исподлобья. Я уважу лик его древний, Одарить его пышно — готов я. А когда рассядутся старцы, Молодежь запляшет под клики, — На куске сбереженного кварца Начерчу я новые лики. Я буду как все — и особый. Волхвы меня примут, как сына. Я сложу им песню для пробы. Но от них уйду я в дружину. Где вы! слушайте, вольные волки! Повинуйтесь жданному кличу! У коней развеваются челки, Мы опять летим на добычу.

30

Скифы. — При первой публикации стихотворению был предпослан эпиграф: «Скифский рисунок. Моск. Истор. музей, зала 6, № 20».