5. Послания святого Игнатия сохранились в трех редакциях: пространной, краткой и сокращенной. В краткой редакции известно семь посланий: к Ефесянам, Магнезийцам, Траллийцам, Римлянам, Филадельфийцам, Смирнянам и к Поликарпу. Эти же послания называет Евсевий (III. 36). В пространной редакции, кроме них, и притом в распространенном тексте, содержатся еще восемь других, в том числе к Иоанну Богослову и к Деве Марии, с ответом на него (сохранились только по латыни). Текст этой редакции представляет переработку краткого и носит несомненные следы догматического неправомыслия в духе ересей IV века. Фальсификацию того же времени представляют и послания, не сохранившиеся в краткой редакции. Сокращенная редакция известна в сирийском переводе, открытом Картоном в 1845 г. Сюда входят Послания к Ефесянам, Римлянам и Поликарпу.

Подлинность посланий святого Игнатия в настоящее время не подвергается сомнению. На них ссылаются Ириней, Ориген, непосредственно после написания их святой Поликарп, заботившийся об их рассылке по Церквам. Написаны они никак не позже последних годов Траяна, позже христиане не подвергались казни на арене.

6. Святой Игнатий не был богословом, скорее — исповедником. Его послания — не богословские рассуждения. Они напоминают апостольские послания, по стилю, даже по темам. Богословский язык святого Игнатия близок к языку Иоанна Богослова, этого апостола из Малой Азии. Святой Игнатий свидетельствует о Христе. Это его первая тема. Он смущен и взволнован распространяющимися лжеучениями. По–видимому, это был иудаизм и докетизм. Оба совпадали в приватном суждении о лице и о деле Христа. Одни отрицали Божество Спасителя, другие действительность воплощения, утверждали призрачность плоти Христа. Святой Игнатий как бы теряет свою кротость, когда говорит об еретиках: это дикие звери и бешеные собаки (Еф. VII. 1), звери в образе человеков (Смирн. IV. 1), злые волки (Филад. II. 2), отравители (Тралл. VI. 2), паразитическая и злая поросль (Тралл. XI. 1), дьявольское зелье (Еф. X. 3), ядовитая мазь князя века сего (Еф. XVIII. 1). Святой Игнатий призывает верующих быть настороже против этой чумной заразы. И нововводным лжеучениям противопоставляет веру Церкви и заповеди апостолов (Тралл. VII. 1). Проповеди докетов святой Игнатий противопоставляет точное учение о воплощении. Христос воистину стал человеком (Смирн. IV), родился во плоти от рода Давидова, от крови Давида. Жизнь Спасителя не была призрачна. Он действительно родился от Девы, принял крещение, чтобы освятить воды и исполнить всякую правду. Он, действительно, άληθώς,, был пригвожден ради нас при Понтии Пилате и Ироде Четверовластнике. И действительно воскрес во плоти, έν σαρκί, приходил ко апостолам, ел и пил с ними телесно, σαρκικώς, они осязали Его. В реальности этого восприятия — опора веры апостольской и их мученического дерзновения. Но Христос был не только человек, но и Бог, «Бог воплотившийся» (Еф. VII. 2). Плоть и Дух, от Марии и от Бога, Страждущий и Бесстрастный, от Крови Давидовой и от Духа Святого, сразу и Сын человека и Сын Божий (Еф. XX. 2). Христос — Бог и Господь, Сын и Слово, Сын Единый, бывший у Отца прежде веков, вне времени, άχρονος, от единого Отца происшедший и неотлучающийся, но Сущий едино с Ним (Магн. VII. 2). Святой Игнатий не раскрывает систематически учения о двух природах во Христе и об их единстве, не употребляет строгих богословских терминов — он говорит языком Нового Завета. Но двуединый образ Христа, Бога и человека, ярко светится в его посланиях. Христос — Бог наш, Бог мой, но — Бог, явившийся в образе человека (Еф. XIX: 3). Во Иисусе Христе Бог явился людям. Это — Слово Божие, вышедшее не из молчания (Магн. VIII). И это есть явление Жизни среди смерти (Еф. VII. 2). Господь воплотился ради нас. Невидимый, Он стал видимым. Нетленный пострадал. И это страдание и смерть стало началом истинной жизни. Крест Христов прежде всего пред взором Игнатия. Жизнь есть плод Креста (Смирн. I. 2), христиане — отпрыск Креста (Тралл. XI. 2). Крестом Христос поднимает нас на высоту, как камни Отчего храма (Еф. IX. 1). Соблазн для неверующих, для верующих же Крест — спасение и вечная Жизнь (Еф. XVIII. 1). «Святая и блаженная страсть» Христа (Смирн. I. 2) есть начало нашей надежды. «Мы оживотворены в крови Бога» (Еф. I.1) Для Игнатия Христос прежде всего истинный и единственный целитель (Еф. VII. 2), Начальник жизни, «наша нераздельная жизнь (Еф. III. 2), «наша вечная жизнь» (Магн. I.2). Он наш Первосвященник, которому вверена Святая Святых как единому Сотаиннику Божиих Советов. Он — дверь ко Отцу, чрез которую входят праотцы, пророки, апостолы и Церковь — в единство с Богом (Филад. IX. 1). Он — Учитель, которого ожидали пророки, единый учитель (Магн. IX. 3; Еф. XV. 1). Это совершилось во времени.

Святой Игнатий подчеркивает: Евангелие — это Бог Иисус во плоти (Филад. V. 1). Основное в Евангелии — это пришествие Христа Спасителя, Его страсть и воскресение (Филад. IX. 2). Кто не верует этому, тот отчуждает себя от жизни, становится собственным гробовщиком (Смирн.V. 2). Это было бы отказом от жизни. Господь избавил нас от засилья князя века сего, разрушил его царство, открыл «новизну» вечной жизни, рассеял мрак неведения, разорвал узы всякой магии и зла. Дьявол не предвидел этого, не знал ни о Девстве Марии, ни о рождении от Нее, ни о смерти Господа, — три славных таинства, которые Господь уготовил и совершил в молчании. Только дивная звезда, помрачившая все звезды своим сиянием, возвестила пришествие Спасителя (Еф. XI), пророки провидели это, они пророчествовали и ждали Христа, указывая на Него, и спасены упованием и верою в Него, это как бы христиане до Христа, имеющие потому часть «в Евангелии общей надежды» (Филад. V. 2). Но ныне мы получили благодать — «не христианство уверовало в иудейство, но иудейство в христианство, в котором соединяется всякий народ, верующий в Бога» (Магн. Х.3). Было бы странно и нечестиво оставаться теперь в заповедях иудаизма… Для святого Игнатия благовестие христианское есть прежде всего благая весть об истинной жизни, о нетлении и воскресении. Он не только ждет и чает воскресения грядущего, он показует начало воскресения здесь, на земле. Это — Евхаристия — «врачевство бессмертия, противоядие против смерти, залог вечной жизни во Иисусе Христе» (Еф. XX. 2). Нетленная любовь, говорит святого Игнатий в другом месте (Рим. VII. 3). От этой любви и жизни отчуждают себя докеты, которые, не веруя в истину воплощения, не могут и не хотят исповедовать, что Евхаристия есть плоть нашего Спасителя, пострадавшая за грехи наши, воскрешенная благостью Отца (Смирн. VII.1) Между тем, даже небожители, ангелы во всей их славе, господства видимые и невидимые, не избегнут суда, если не веруют в кровь Христа (Смирн. VI. 1), ибо Христос умер пред лицом и земных, и небесных, и преисподних (Тралл. IХ. 1. Сравн. Филад. II. 10). Кровь Христа — это любовь (Тралл. VIII. 1), и любовь — «предел и совершение» (Еф. XIV), святой Игнатий богословствует от исполнения, от полноты веры. От этого изобилия чувств и созерцаний язык его становится взволнованным, беспокойным. «В Боге я многое разумею, но сам налагаю на себя меру, чтобы не погибнуть в гордыне» (Тралл IV. 1) — говорит он. В посланиях святого Игнатия чувствуется исключительная сила и напряженность мистического опыта и созерцания. В них, при всей беспристрастности изложения, есть внутреннее средоточие — это образ Общего Искупителя. Святой Игнатий выражает и определенный прототип малоазийского благочестия, связанный с проповедью апостола Иоанна, для которого Христос прежде всего Агнец закланный. Из Малой Азии ведет свое начало и то направление греческого богословия, которое опирается прежде всего на факт воплощения как начало Жизни. Святой Игнатий предшественник святого Иринея Лионского.

7. Чрез все послания святого Игнатия проходит чувство тревоги за целость Церквей, возмущаемых сеятелями раздора и лжеучений. Этим смутам святой Игнатий противополагает призыв к единомыслию и единодушию в вере и любви. «Будьте все заодно нераздельным сердцем» (Филад. VI), «составляйте из себя все до единого хор, чтобы согласно настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, воспевать ее единым голосом Отцу через Иисуса Христа» (Еф. IV), — эти и подобные призывы не имеют в устах святого Игнатия характера только нравственных наставлений. То «единство» и «согласие», к которым он призывает, имеют религиозно–мистическое содержание. Прежде всего это образ и подобие Божие, отображение Божественного единства. Вера и любовь — это начало исполнения жизни, и их единство есть сам Бог (Еф. XIV). И воскресший Христос водрузил свое победное знамя затем, чтобы собрать всех святых и верных, из обрезания, как из языков, «во единое тело Церкви своей» (Смирн. I). Чрез Свой Крест, чрез свои страдания, Христос призывает нас к Себе как членов Своих. Не может глава быть без членов… Это Бог обещал нам такое единство, ибо Он есть единство (Тралл. XI), и мы должны быть соединены между собою, как Церковь соединена со Христом, и как Христос со Отцом, чтобы все согласовалось в единстве (Еф. V). Единство веры и любви есть выражение внутреннего существа Церкви, и поэтому — это высшее благо, выше которого уже ничего нет (Пол. I. Магн. I).

Единство Церкви — это одна из основных тем святого Игнатия. Церковь есть единое тело. И в своих разъяснениях этой истины святой Игнатий прямо и непосредственно исходит из разъяснения послания апостола Павла к Ефесянам, и как бы повторяет его. И так же, как у апостола, у него внутренне соединяется учение о Церкви, как о теле Христовом и царстве Духа, и учение о Ней, как о видимом общении верующих, объединенных и организованных чрез иерархию. В сознании святого Игнатия Церковь сразу есть видимое и невидимое единство, плотское и духовное, ένωσις σαρκική καί πνευματική, союз Божественный и человеческий. В словоупотреблении святого Игнатия σάρξ и πνεύμα одинаково выражают и противоположность видимого и невидимого, и противоположность тварного и Божественного. И как сам Христос есть вместе и плоть и дух, видимый и невидимый, человек и Бог, «во плоти явившийся Бог», έν σαρκί γινόμενος Θεός (Еф. VII), так и Церковь есть вместе и плоть и дух. Церковь основана Христом, пострадавшим и воскресшим, и все верующие в Него как бы сопригвождены плотью и духом ко Кресту Господню, и утверждены во единой любви кровью Христа (см. I). Единство со Христом есть основание, залог и путь взаимного единства верующих во Христе. Христос есть единый учитель (Магн. IХ), верховный Пастырь и Епископ, и Епископ епископов (Смирн. VII. Еф. III. Пол. надп. Рим. IX). Верховный Архиерей, Таинник Божиих Советов, дверь, чрез которую входят и восходят к Отцу праотцы, пророки, апостолы и вся Церковь (Филад. IX), и во Христе Отец опознает нас всех как членов Сына Своего в меру совершения и исполнения нашего единодушия и любви (Еф. IV). И вся Церковь объемлется мыслию Божией, ибо Христос есть мысль Отца (Еф. III). Церковь есть единое тело, единый храм Отчий, в котором верующие суть камни (Еф. IX), хор любви (Рим. II, Еф. IV). И все верующие сопутники друг другу, а путь — Христос, — богоносцы и храмоносцы, крестоносцы, святоносцы, украшенные заповедями Христа, восходящие по пути любви (Еф. IX). И потому Церковь есть Церковь кафолическая соборная, έκκλησία καθολική. Это выражение у святого Игнатия встречается впервые, но вряд ли принадлежит лично ему. «Где Христос Иисус, там и соборная Церковь» (Смирн. VIII). Несколько раз это название мы встречаем в древних мученических актах святого Поликарпа, представляющих современное событию послание Смирнской Церкви о блаженной кончине своего предстоятеля к Церкви Филомелийской, во Фригии (прибл. 155–157). Святой Поликарп называется здесь «епископом кафолической Церкви в Смирне» (XVI). Перед взятием своим и перед смертью он молился о всей кафолической Церкви, распространенной по всей земле (VIII). И смертию своею, по выражению описателя мученических актов, он прославил Христа, Пастыря всех, по всей вселенной кафолической Церкви (XIX). Καθοληκός от καθ όλον или καθ όλου по онтологическому своему составу буквально обозначает целостный, всецельный, полный, и противоположен по смыслу κατάμέρος — частичный. Кафолический не значит вселенский в древнем словоупотреблении, как видно и из приведенных цитат, καθοληκός и οίκουμενικός не отожествляется, почему эти обозначения и ставятся рядом. Точнее и вернее всего, и совсем не случайно, греческое καθοληκός переведено в кирилло–мефодиевском славянском переводе: соборный — не от собора (по–гречески σύνοδός), но от собранность, целостность, целокупность. Καθοληκή έκκλησία — это значит собранная, «в собранности и единении сущая», целостная, целокупная Церковь. Это не внешняя, количественная, или географическая, характеристика, но определение самого внутреннего существа или природы Церкви. Отчасти этот смысл выражается при противопоставлении «кафолической Церкви как истинной, т.е. хранящей полную, неприкосновенную истину», Церквам «еретическим, множественным, неустойчивым и дробящим по произволу апостольское предание целостной истины» (срв. у Климента Алекс. Strom. VII. 17). Впоследствии святой Кирилл Иерусалимский объяснял название «кафолическая Церковь» так: «Она распространена по всей вселенной, она преподает догматы спасения полно и без опущения, διδάσκειν καθοληκώς καί άυελλειστως. Она полно врачует все немощи и грехи, καθοληκώς ιατρεύειν(Cathech. VIII. 23). Ср. и у блаженного Августина ор. 83,7: non ex totius orbis communione, sed ex observatione praeceptorum omnium divinorum atque omnium sacramentorum quod totum veraciter tenet. Подобное же значение имеет слово καθολικός в выражении: καθολική έπιστολή ή καθολική άνάστασις (Inst. Dial. 82), καθολική σωτηρία (Clem. Alex. Praed. 2.6) и друг. Это определяется и этимологией слова, и его прежней судьбою в греческом философском языке, начиная с Сократа, — всегда в противоположности καθαμέρος. Из живой речи это название было принято в богословский язык и вошло в символ веры. У святого Игнатия совершенно ясен именно этот смысл: где Господь, там и Церковь, и где Церковь, там и Господь, ибо Церковь есть живое и единое, цельное и целостное тело Христово, и Христос для верующих есть «нераздельная жизнь» (Еф. III). Единая, духовная, кафолическая природа Церкви открывается в каждой отдельной местной Церкви, которая есть некий малый образ всей Церкви и кафолична и сама. Это сказывается уже в обращениях святого Игнатия к отдельным Церквам в надписаниях его посланий: Еф.: к Церкви, благословенной из полноты величествия Бога Отца, предопределенной прежде века к вечной славе и нераздельному единству, избранной чрез истинную страсть (Христа)… Рим.: Облагодатствованной величествием Вышнего Отца и Единого Сына Его Иисуса Христа, возлюбленной и просвещенной волею воззвавшего все сущее к бытию, по любви Иисуса Христа, Бога нашего… Святой Игнатий говорит о каждой отдельной Церкви как о всей Церкви, как о Кафолической Церкви. О каждой отдельной Церкви святой Игнатий говорит как о некой полноте. Отдельные Церкви не разобщены, не обособлены друг от друга, — они связаны между собою союзом неизменной веры и любви, и эта любовь проявляется и во внешних взаимных заботах и внимании. Но эта любовь определяется живым сознанием и созерцанием высшего единства во Христе, едином Пастыре и Первосвященнике, пребывающем всюду и везде, без единого земного заместителя. Образом Христа в каждой Церкви является местный епископ. Нужно отметить, что святой Игнатий не останавливается на раскрытии понятия апостольского преемства, хотя, например, ефесянам, как «сотаинникам Павла», он напоминает об этом достоблаженном муже (Еф. XII). И римлянам о Петре и Павле (Рим. IV). Он делает ударение не на апостольском преемстве, но на той полноте и целостности духовной жизни, которая имеет свое основание и опору в живом единстве с самим Христом и которая с наибольшей полнотою открывается в святейшем евхаристическом таинстве, — ибо едина плоть Христа, едина чаша, соединяющая нас в его крови, един алтарь (Филад. IV). И это единство всей Церкви отображается и должно проявляться в каждой церковной общине. Для святого Игнатия единство Церкви имеет прежде всего мистико–догматический, и потому уже канонический смысл.

8. Святой Игнатий не изображает церковного строя подробно. Но по отдельным его намекам и наставлениям нетрудно представить внутренний строй тех малоазийских общин, к которым он пишет. И прежде всего это так называемые «парикии», то, что можно назвать «епископскими приходами». Пресвитерские приходы нашего современного типа вообще возникают только с конца III века, и утверждаются в жизни только в IV и даже V веке. С этим связано и то, что до IV века существуют только кафедральные или соборные храмы, ecclesiae civitatis, а не местные, — и когда такие местные храмы возникают, долгое время они имеют характер «отделений» stationes кафедрального храма, и службу в них отправляют присылаемые от епископа священнослужители, — постоянный клир, «причт», при подобных храмах устанавливается много позже. В доникейский период существуют только «епископские приходы», каждая церковная община, какова бы ни была она по объему, имеет полный иерархический строй, возглавляется епископом. И ввиду относительной малочисленности паствы епископ действительно мог быть пастырем. «Мог прекрасно знать» каждого члена своей паствы, «мог чуть не буквально глашать по имени овцы своя», как замечает Болотов, и у каждого верующего возникали живые и непосредственные отношения с епископом. Послания святого Игнатия свидетельствуют, что этот церковный строй определился уже к концу I века. Святой Игнатий предполагает его уже сложившимся и общеизвестным, бесспорным. В пределах этого строя значение епископа оказывается особенно высоким. Для святого Игнатия епископ в своей общине есть прямой заместитель самого Христа, и единство, единомыслие и единодушие со епископом является непременным условием и спасительного благочестия, и неповрежденной веры. Поэтому святой Игнатий для противодействия вкрадывающимся всюду лжеучениям и призывает верующих к единству, к духу «соборности», исключающему всякое разделение. Епископ есть как бы воплощение своей Церкви, — «епископ во плоти», так как высший и небесный Пастырь, епископ каждой Церкви есть сам Христос. И потому к епископу надо относиться, как к самому Господу, «смотреть» на него, как на Христа, и потому должно его почитать и бояться. Ибо домоуправитель должен быть принят, как сам Владыка дома, который его посылает во служение (Еф. VI). Во епископе должно почитать «силу Бога Отца», и помнить, что, отделяясь от «видимого епископа», каждый тем самым непокоряется епископу невидимому (Магн. III. срв. Еф. V). Нужно соблюдать единомыслие со епископом, без епископа ничего не делать (Филад. VII), — без епископа нельзя ни совершать крещения, ни Евхаристии, — и только то, что одобряет епископ, твердо и непреложно и угодно Богу (Смирн. VIII). Противление епископу есть служение сатане (Смирн. IX). Епископ есть пастырь своего стада (Филад. II), управляет им (Пол. II), и в единстве со епископом осуществляется цельность и полнота церковной жизни. Сама Церковь становится как бы живым лицом, живым организмом (Смирн. IX). Кто принадлежит Богу и Христу, тот со епископом (Филад. III). Во всякой Церкви свой епископ, и епископы установлены до предела земли (Еф. III), — и установлены самим Богом: епископ Церкви Филадельфийской поставлен не своею волею, и не волею человеков, и не по тщеславию, но любовь Бога Отца и Господа Иисуса Христа вверила ему служение и управление Церковью (Филад. I). Епископ облекается благодатию (Пол. I), утверждается согласием Христа, поставляющего священнослужителей своею волею и укрепляющего их Духом Святым (Филад. Надп.).

И именно поэтому епископ не есть внешний начальник, владычествующий во имя начала власти. Он несет служение, и несет его в неразрывном единстве со всею Церковью. Внешним проявлением этого единства служит «совет» старейшин, окружающий епископа. Епископ неразделен и должен быть неразделен со пресвитерами, с «пресвитерием» (Еф. IV), «епископы и пресвитеры должны быть согласны, как струны и кифара. Если епископ замещает Бога, είς τόπον Θεού, то пресвитеры представляют собою «собор апостолов» (Магн. VI), и окружают его, как некий «духовный венец» (Магн. XIII), подобно тому, как апостолы окружали Христа, — пресвитеры есть некий совет Божий и собрание апостолов (Тралл. III). Надо подчеркнуть: епископ один, пресвитеров много, и в совокупности они образуют единый совет или союз, синедрион, пресвитерий, — и на их обязанности в особенности лежит помощь, духовное содействие епископу (Тралл. XII). Пресвитеры образуют совет при епископе, не столько подчиняются, сколько «согласуются с ним» (Магн. III). Выражению святого Игнатия: συνχωρούτας в других памятниках древности соответствуют равнозначные: βουλή или συμβούλιον (Ориген С. Cels. III. 29-30), consilium nihil sine consilio vestro et sine consensu plebiu mea privatim sententia gerere, - говорит о себе святой Киприан. Пресвитеры - помощники и советники епископа, собор и совет Церкви, венец Церкви, по выражению позднейших Постановлений Апостольских, в которых, кстати заметить, очень резко подчеркнута епископская власть и честь (II. 28). Это язык святого Игнатия. Еще Златоуст говорит о синедрионе пресвитеров, τών πρεσβυτερών σύνέδριν (О свящ. III. 15), и о пресвитерии сохраняется память в прошении нашей ектений: "Об епископе нашем, о честнем пресвитерстве, и о еже во Христе диаконстве" ...
– о пресвитерии, - не о пресвитерах.. (Срв. 1 Петра 5:1, [4] — συμπρεσβύτερος)… Пресвитеры — соправители епископа, его советники прежде всего в делах суда и управления, — и соучастники его литургического служения. И повиновение или послушание паствы обращается нераздельно к епископу и пресвитерам, — без них ничего не делайте (Магн. VII), без епископа, пресвитерия и диаконов, — иначе нельзя иметь чистую совесть (Тралл.VII). В известных случаях пресвитеры могли замещать епископа в предстоянии на богослужебных собраниях (Смирн. VIII). На третьем месте стоят диаконы, — они подчинены епископу и пресвитерию (Магн. II), они несут особое служение Христово (VI), «служение тайн Христовых», — они не простые служители столов, пищи и пития, но служители Церкви Божией (Тралл. II. Срв. Деян. 6:2–10 [5] ). Диаконы, таким образом, служат евхаристической трапезе, но кроме того мы встречаем их и в качестве проповедников слова Божия, — таковы диаконы Филон из Киликии и Рей–Агафопод из Сирии, состоящие при Игнатии в служении слова Божия (Филад. X, срв. Смирн. X), — и в качестве посланных или уполномоченных Церквей — таков Вурр из Ефеса (Смирн. XII. Филад. XI). Иерархия имеет, таким образом, троякие ступени, и вместе с тем составляет нераздельное единство, пред которым община обязана почтением и послушанием, — ничего не делать без епископа, пресвитерия и диаконов, ибо кто вне жертвенника, тот нечист (Тралл. VII), — в подчинении епископу и пресвитерию достигают верующие освящения (Еф. II), ибо только чрез них имеют служение и общение таинств… Будучи среди филадельфийцев, святого Игнатий, как сам он напоминает им, «вопиял, увещевал их громким голосом, голосом Божиим, — быть со епископом, пресвитерием и диаконами», и, прибавляет святой Игнатий, увещевал их не ввиду возможного раскола, «не по человеческому рассуждению, но по откровению Духа» (Филад. VII). И в послании к траллийцам он еще резче призывает почитать иерархию, — «ибо без них нет Церкви» (III).

Священнослужители есть прежде всего служители единства, через них у единого жертвенника объединяются верующие, вкушая единый хлеб и от единой чаши. Алтарь должен быть один в каждой общине, и Евхаристия одна, одно Богослужение, ибо Церковь едина, единое тело или созвучный хор… «Ибо едино тело Господа, и одна чаша во единство крови Его, один жертвенник, как и один епископ со пресвитерием и диаконами» (Филад. IV). И только та Евхаристия законна, βεβαία, которая совершается епископом или по его полномочию, — с епископом должен быть народ, как со Христом — кафолическая Церковь (Смирн. VIII). Не только для крещения, но и для брака требуется согласие епископа, чтобы был он о Господе, а не в вожделении (Пол.V). Богослужение есть жизнь Церкви, и единство алтаря неразрывно с тем единством веры и любви, в котором святой Игнатий исповедует существо Церкви и церковности. Все должно быть общим и нераздельным в Церкви — и молитва, и подвиг, и бдение, и покой (Пол. VI), и епископ поставлен на служение единства, как выражается святой Игнатий о самом себе (Филад. VIII). Одна молитва, одно прошение, один ум, единая надежда в любви, в непорочной радости, — это Христос, это общение с Ним (Магн. VII). И если много может соединенная молитва двоих, заключает святой Игнатий, то сколь больше может молитва епископа и всей Церкви (Еф. V)…