Детишки развлекались, а извиняться за их «невинные» проделки приходилось, разумеется, советнику. Жаль, бросить все и вернуться в Альвион телепортом не было никакой возможности. Прекрасно зная лодырей-сыновей, Кальтис, чтобы проучить бездельников и заставить их заняться делами, временно перекрыл для них доступ к вратам в Мир Узла.

— Когда кончится действие этого зелья, будем собираться в дорогу, — довольно усмехнулся старший принц. Ему казалось, что он настоял на своем.

— Во-во! Я — за! — буркнул Кальм, налил бокал вина, одним махом опорожнил его и вновь исчез в уборной.

— Что ж, хорошо, но еще раз напоминаю: аргументировать перед его величеством свое досрочное возвращение предстоит вам самим, — вздохнул советник и тоскливо подумал, что уборная сейчас занята.

Едва только надменный нос принца Кальма высунулся из клозета, Отис помчался в освободившееся помещение, пуская сочные ветры.

Отужинав в своих покоях (официальный ужин, как не без оснований рассчитывал коварный наместник, гости из Альвиона своим присутствием не почтили, сославшись на недомогание), Вальдорн вызвал Вильна и изволил выслушать доклад о том, что сегодня произошло в городе, и о характере протекания странной болезни, накинувшейся на несчастных визитеров из Мира Узла. Наместник сочувственно качал головой, подавляя улыбку. Настроение у него вновь было преотличным. Оскорбления, нанесенные сказительницей, так же как и очевидные знаки расположения, оказываемые Жерому, виделись в ином, лестном для мужчины свете, они казались Вальдорну не попытками задеть его самолюбие, а способом привлечь внимание вельможи, заинтриговать, возбудить страсть.

Отпустив шпиона, наместник вызвал слугу и приказал:

— Пусть позовут пару новых сказителей в Малую Зеленую гостиную на втором этаже. Я желаю, чтобы они развлекли меня.

Вальдорн одернул бархатный камзол, взбил кружева воротника и манжет, полюбовался собой в зеркале, поправил выбившуюся из прически прядь, совершенно не отдавая себе отчета, что прихорашивается, как девица перед первым свиданием. Как всегда, постоял немного у окна, наблюдая за сгущающимися сумерками, и нарочито неторопливо, убеждая самого себя, что никуда не спешит, отправился на рандеву. Сказители уже ждали его в гостиной, присев на обитую тканью скамью в уголке. Ответив снисходительным кивком на поклон парня и реверанс девушки, наместник уселся в глубокое кресло у окна и, махнув рукой, приказал:

— Начинайте.

— Что ваша светлость изволит? Байки или легенду? — с бодрой готовностью спросил Джей, скалясь во все тридцать два зуба, чтобы у Элии не было повода дать ему очередной тычок под ребра за слишком зловещую мину.

— Пожалуй, байки, — вальяжно распорядился наместник.

— Ваша светлость предпочитает байки на какую-то определенную тему? — вежливо, даже с изрядной долей подхалимства, издевательскую наигранность коего могла определить лишь знающая брата богиня, уточнил принц.

— Что-нибудь о любви телесной, — с намеком промурлыкал Вальдорн, одаривая девушку откровенным взглядом, полным желания.

Принцесса взмахнула ресницами и потупилась, сохраняя отстраненное выражение лица.

— Однажды вечером, нежданно-негаданно, как это всегда бывает, возвратился из долгого похода домой, в свой фамильный замок, знатный рыцарь, — начал Джей. Элия сопроводила его рассказ яркими картинками подвижных иллюзий. — И так он соскучился по любимой супруге, да и вообще по женскому обществу, что, бросив конюху поводья взмыленного коня, не отдохнув и не перекусив, кинулся к лестнице, взбежал, гремя доспехами, на третий этаж, прямо в спальню к любимой молодой супруге. А она уже, готовая ко… сну, лежала в постели.

Наместник приготовился услышать пикантные подробности.

Принц продолжил:

— Ослепленный страстью, кинулся доблестный воин к супруге, но у самого ложа споткнулся о торчащие из-под него сапоги. И тогда, ни слова не говоря, извлек рыцарь из ножен свой большой острый меч, сполна испивший в боях крови врагов.

«Милый супруг мой! — опасливо поглядывая на мужчину, в страхе воскликнула жена, пытаясь забиться подальше в угол кровати, за полог балдахина и прикрыться одеялом. — Что вы собираешься делать?!»

«Не волнуйтесь, любовь моя, — мрачно ответил рыцарь. — Если эти сапоги пусты, то бриться».

Вальдорн усмехнулся. Джей отвесил наместнику поклон и завел новую байку:

— Как-то на балу один лорд из провинции, не умеющий танцевать все эти новомодные танцы, решил поискать себе местечко поукромнее, чтобы никого не беспокоить и скоротать вечерок за бокалом хорошего винца. Выбрав в баре бутылку, он устроился в незаметной нише на небольшом диване и, разглядывая публику, принялся смаковать дорогое вино. Десяток минут спустя к нему, видимо тоже ища спасения от суеты бала, подсел один из местных лордов с совершенно постным выражением лица. Решив посплетничать, провинциал обратился к своему соседу: «Как мало здесь красивых женщин, не то что у нас в провинции. Согласитесь, тут даже не на ком остановить взгляд. Посмотрите хоть вон на ту прыщавую кривозубую уродину, ржущую как лошадь». Он кивнул в сторону вульгарной, расфуфыренной дамы, увешанной драгоценностями.

«Эта кривозубая уродина — графиня Кренская, моя жена», — меланхолично ответил лорд все с тем же постным выражением на физиономии.

Провинциал покраснел до корней волос и пробормотал: «Простите, господин, я, кажется, сделал глупость».

Не обращая внимания на продолжающиеся извинения собеседника, граф задумчиво ответил: «Нет-нет, сударь, это я сделал глупость».

Вальдорн с удовольствием рассмеялся. Принц понял, что попал в нужную струю, выдержал паузу и начал третью байку под красочные иллюзии сестры: