В связи с данными событиями стоит напомнить, что и политическая опора "семейной группы" Алиева-Дариги (партия "Асар"), и политическая опора "евразийской группы" Машкевича-Абыкаева (Гражданская партия), – в последние месяцы потеряли свою самостоятельность, влившись (конечно же, по отеческой рекомендации Назарбаева) в крупнейшую пропрезидентскую партию "Отан".

То есть Назарбаев всеми способами пытается погасить конфликт групп. А поскольку этот конфликт является залогом его власти, то гасить его он может только тогда, когда конфликт становится слишком острым.

В целом кадровые коллизии в казахстанской элите можно определить как заметное ослабление позиций "евразийской группы" (которая потеряла политическую поддержку Абыкаева и Ахметова), и укрепление позиций "семейной" группы Тимура Кулибаева и средней дочери президента Назарбаева, Динары.

При этом знаменательно то, что усилились позиции как "нефтегазового" кланового лобби (Кулибаев), так и фигур, с которыми связывают "прокитайские" политические и экономические тенденции (бывший глава МИДа, ныне спикер сената Токаев, а также новый премьер Масимов) (рис. 21).

К этим играм под ковром, чья расшифровка всегда носит не до конца однозначный характер, можно добавить что-то однозначное. И дополняющее картину. Имеется в виду ряд обстоятельств, характеризующих специфику отношений между Пекином и Астаной.

Обстоятельство #1 связано с таким важным ресурсом XXI века, как вода. Подчеркнем, что пресная вода к середине XXI века по своему значению не будет уступать нефти. А в южных частях планеты – она по значению уже не уступает нефти, поскольку является важнейшим из ресурсных условий выживания и развития.

В нашем случае "война за воду", являющаяся одним из видов ресурсной войны (наряду с нефтяной войной, алюминиевой войной и так далее), разворачивается по вопросу о пользовании водой трансграничных рек. Для Казахстана это вопрос ключевой! Но на самом деле это острейший вопрос не только для Казахстана, но и для России. Поскольку речь идет не только о воде реки Или, но и о воде реки Иртыш (рис. 22).

Отметим, что Китай активнейшим образом осуществляет на своей территории строительство на этих реках крупных гидротехнических сооружений. И тем самым наращивает отбор воды. У кого?

Эксперты понимают, что такой отбор воды не только ставит в тяжелые условия промышленность и сельское хозяйство Востока и Северо-востока Казахстана, но и грозит экологическим бедствием озерам Балхаш и Зайсан, которые уже через два десятилетия могут повторить плачевную судьбу Арала.

Знаменательно, что при этом Китай отказывается присоединиться к Международной конвенции об использовании трансграничных рек и озер, выводя решение данного вопроса с Казахстаном за рамки международного права.

Обстоятельство #2 носит чисто военный характер.

Речь идет о концентрации в Ланьчжоуском военном округе Китая, рядом с казахстанской границей, огромных по численности и вооруженности воинских соединений, в несколько раз превышающих совокупный военный потенциал Астаны. И вряд ли Казахстан вполне удовлетворяют объяснения такой концентрации войск "необходимостью сдерживания уйгурского сепаратизма".

Эти два обстоятельства плюс игра под ковром, плюс большая геополитика, плюс энергетика – чему равны? На что они нас выводят?

Следует признать, что изменения элитно-властной конфигурации, произошедшие в Казахстане, вполне могут расширить возможности доступа Китая к казахстанским энергоресурсам, а также к созданию инфраструктуры транзита энергоносителей через казахстанскую территорию.

Но, с другой стороны, есть и вряд ли отменяемые обязательства перед Западом, и в первую очередь перед США. И есть также неотменяемая (по крайней мере, в перспективе ближайших лет) зависимость от России.

Вот ситуация, в которой находится элита Казахстана и ее лидер. И в которой, как мы показали ранее, находится элита Туркмении.

Понимает ли динамичный и "преходящий" характер этой ситуации российская элита? Способна ли она выйти из своего синдрома тотального стратегического равнодушия, сопровождаемого слабыми и неубедительными пиар-акциями насчет "сверхдержавности" и "имперства"?

Понимает ли она, наконец, что возникающая система ее собственных "разновекторных" обязательств и зависимостей – на фоне нарастающих обязательств и зависимостей "южных соседей" – с каждым днем сокращает "пространство возможностей" для государственного выживания России, ее народа и, в конечном итоге, самой этой российской властной, корпоративной и прочей элиты?