Тем не менее, я не исключаю, что какой-то синдром высокопоставленного мышления говорит: "Ну, здесь же сидят три начальника ведомства. Когда они вызывают своих подчиненных, те трепещут? Трепещут. Всё исполняют? Исполняют. Ведомства у нас? У нас! Вперед! Ресурс наш". Это совершенно не так.

Всё время возникает ощущение, что попытка использовать эти ресурсы сталкивается с вопросом, до какой степени и в чьих руках реально находятся подлинные, а не виртуальные потенциалы для будущей игры, "означаемые", а не "означающие". В условиях всеобщего пиаровского безумия все уже путают форму с содержанием. "У меня в погонах столько-то звезд, значит, я сейчас скажу – все всё сделают". Скорее всего, никто ничего не сделает!

Давний трагический вопрос, который я задавал – не как руководитель отдела расследований "Новой газеты", и не как криминолог, и не как любитель покопаться в грязном белье, а как специалист по социальным системам, – заключается в том, что, конечно, есть "оборотни в погонах" в чинах подполковников (я снова подчеркиваю: говорю это не с позиций криминолога или публициста, я говорю в Клубе), но дело не в этом.

Вопрос реального управления заключается в том, отстегивает ли подполковник полковнику (слово "отстегивает" здесь все знают, поскольку это часть нынешнего языка), делится ли "оборотень" получаемой взяткой и отстегивает ли полковник генерал-лейтененту, а тот – генерал-полковнику и так далее.

Я предлагаю вашему рассмотрению простейшую логическую схему: либо отстегивают, либо нет. Согласны, что это аристотелевская проблема? Это двузначная логика: он либо отстегивает, либо нет. А теперь я хочу у вас спросить: что страшнее?

Рассмотрим обе модели.

Предположим, что он отстегивает, – тогда мы имеем дело с некоей коррупционной вертикалью, и мы еще раз должны признать, что вертикаль власти – это вертикаль взятки.

Предположим, что он не отстегивает и где-то данная вертикаль прерывается. Но тогда он отстегивает вбок, потому что как-то он обязательно делится. И тогда мы имеем дело с существованием двух параллельных систем, которые сбоку контролируются одними структурами, а сверху – другими. Согласны?

Если иерархия коррупции где-то прервана, – прервана живая нить управления системами, потому что другой, увы, нет. И тогда всё, что находится выше, не управляет живыми, реальными процессами. Если же оно ими управляет, – то только на этой основе, потому что другой основы нет "по определению".

Я очень боюсь, что "там", наверху, действительно существуют разрывы, лакуны, несостыковки. Когда один из руководителей Министерства внутренних дел пришел на свою должность, он все лакуны и несостыковки снял, и образовалась тотальная система, которая действовала. Я это не к тому говорю, чтобы его осудить (я даже имени не называю), а к тому, что данный человек взял всё под контроль: "Ничего без меня, и такса известна". Может быть, ему лишь казалось, что всё известно, но он именно это пытался построить. Все говорили, как это ужасно. И это во многом действительно было ужасно.

Но если взятка останавливается на замах или на начальниках управлений, а выше не идет, – это значит, что выше сидят люди, которые вообще ничего не понимают в происходящем – ни в логике, ни в системе. Они тогда не управляют, а сидят и изображают собой означающее без означаемого, форму без содержания.

Более того, если свести все наши процессы к очень простым общим знаменателям (я сейчас начну заниматься более серьезными вещами, но это я тоже должен сказать) и все-таки разобраться, что имеется в виду под "чекизмом" в нашей ситуации – кто такие чекисты, или силовики, – то мы увидим следующее.

В пределах этих систем были три главных фракции. Одна фракция: люди, которые просто работали, хоть в КГБ, хоть в стройтресте. Там пристраивались "сынки", делались карьеры, работали "служебные отношения"… в общем, такая вот бюрократическая часть.

Вторая часть была – "люди служения". Люди приходили для того, чтобы служить, сражаться, воевать, отстаивать некую справедливость, свой строй, систему. Их было довольно много.

И третья часть была различными вариантами военно-криминальной или спецслужбистско-криминальной элиты. Я никакое ведомство не хочу обижать, поэтому скажу, что это было везде, хоть (или, как говорил Григорий Мелехов, "хучь") – "хучь" в МВД, "хучь" в армии, "хучь" где. Есть такая патетика, что, мол, КГБ было наименее коррумпированным… КГБ, я думаю, было несколько иначе коррумпировано, чем милиция, но не менее и не более.

Меня спросят, а откуда я это знаю и почему я об этом говорю? Что, я копаюсь в кадровых делах, мне поступают материалы из службы собственной безопасности? Нет, я ничего этого не делаю, я просто смотрю телевизор и по разным причинам обладаю каким-то опытом и навыком производства социальных моделей из фактур.

Иногда я смотрю телевизор, потому что мне хочется (это бывает крайне редко), иногда по профессиональной обязанности – я ведь должен следить за событиями в Беслане (это бывает чаще, но тоже не всегда). А иногда я смотрю телевизор по совершенно побочным и посторонним причинам.

Например, я приезжаю на обсуждение каких-то коммерческих или партнерско-деловых вопросов, а там включен телевизор на полную громкость (есть такая субкультура). Я, присутствуя при дискуссии, вынужден считаться с такой нормой, хотя не могу обсуждать серьезные вопросы при громко включенном телевизоре. Но – куда денешься: не будешь же, приходя в гости, говорить: "Выключите телевизор!"

Есть у нас люди, которые любят слушать передачу "Тайны разведки". И в очередной "Тайне разведки" (я могу вам её показать, если вам будет интересно, потому что, с моей точки зрения, это интересней, чем любой фильм) было рассказано, как именно разведка (это называлось "медовые ловушки") через женщин, адюльтеры и более грязные вещи вербовала агентуру. Описывалось, как именно этим занимался Грибанов, начальник Второго главка, в эпоху, весьма далекую от нас. И как именно всё это было устроено.