– В вашей истории, господин генерал, слишком много всего неопознанного, – усмехнулся Хопкинс. – С ваших слов получается, что против русских войск действовала практически равноценная армия, имеющая в своем распоряжении артиллерию и беспилотные самолеты.

– Это и есть армия, – хмуро буркнул Колмогоров. – Они прекрасно вооружены и имеют великолепную подготовку. По части средств связи и разведки чеченские террористы, не оставляющие свои попытки дестабилизировать обстановку в регионе, даже превосходят наши регулярные подразделения, а это уже говорит о солидном финансировании. Та банда, которую ценой гибели десятков наших солдат удалось остановить и практически полностью уничтожить, имела на вооружении переносные зенитно-ракетные комплексы, отличные снайперские винтовки австрийского и американского производства, и многое другое, что может себе позволить только настоящая армия. И мы готовы и впредь применять против нее все имеющиеся у нас средства, что бы и кто бы по этому поводу не говорил. И если боевиков будут поддерживать с территории любого сопредельного государства, по этой стране будет нанесен мгновенный удар.

– Это очень смелое заявление, сэр, – заметил британец. – Его пристало делать не простому офицеру, пусть и с генеральскими погонами, а, по меньшей мере, главе министерства иностранных дел.

– И этому придет свой черед, – решительно произнес генерал Колмогоров, в упор глядя на Хопкинса. – Сейчас наши дипломаты и мы, военные, едины, как никогда. Мы устали бессильно наблюдать, как наши соседи, те, кто на публике горячо клянется в своей честности, верности нормам международного права, приверженности демократическим ценностям, в действительности привечает у себя самых настоящих преступников, убийц и насильников, устраивая для них тренировочные лагеря и даже санатории, где могут зализывать раны пострадавшие во время очередного рейда на наши города боевики. И если дипломатические средства не меняют ситуацию, в ход будет пущен совсем иной арсенал.

– Так все же не было ли происшедшее здесь, в Верхнем Чохоре, демонстрацией вашей решимости? – спросил Гарри вновь с изрядной долей ехидства. – Ведь это хорошая иллюстрация вашим собственным словам, господин генерал.

– То, что случилось здесь – провокация, инсценировка, ради достоверности которой грузинские власти позволили принести в жертву десятки своих граждан, – отрицательно качнул головой Колмогоров. – Мы намерены впредь уничтожать террористов и их пособников, всюду, где бы они не пытались прятаться от справедливого возмездия. Но никогда русский солдат не станет воевать с беззащитными женщинами и стариками, никогда наши пилоты не сбросят бомбы на больницы и роддома, которые именно наши враги в течение долгих лет считали главными целями своих ударов.

Я уверен, то, что вы можете здесь видеть, просто призвано вызвать в сердцах всех грузин, и не только их, ненависть к "русским палачам". Но мы готовы принять у себя, в России, независимую следственную группу, если таково будет желание грузинских властей. Нам нечего скрывать, никто из русских военных не причастен к тому, что произошло в этом поселке, и мы сумеем доказать всему миру свою правоту, указав заодно и истинных убийц, а также тех, по чьей изуверской воле было совершено это злодеяние.

Пока англичане, единственные из всего множества журналистов, беседовали с оказавшимися неожиданно разговорчивыми русскими, грузинский лидер, которого сопровождал целый сонм цивильно одетых грузин и европейцев, бродил по развалинам сельской больницы. Репортеры, окружившие разрушенное прямым попаданием мощной бомбы здание, ловили каждый жест, каждое слово грузинского президента. Камеры запечатлели во всех подробностях тот момент, когда Герданишвили наклонился и вытащил из-под осколков кирпича закопченную куклу, и со слезами на глазах поднес ее к лицу.

– Вот что сделали изверги, смеющие называть себя цивилизованными людьми, – с болью в голосе и яростной гримасой на лице лидер Грузии повернулся к представителям прессы, которых его телохранители сдерживали на почтительном расстоянии. Руины больницы превратились для Зураб Герданишвили в трибуну, а отсутствие многочисленных зрителей с лихвой компенсировали камеры и диктофоны журналистов.

– Русские в очередной раз показали, что ради своей выгоды они готовы на все, в том числе и на убийство детей, – отважно взирая в объективы полудюжины телекамер, произнес президент Грузии. – Им не должно быть места в цивилизованном мире, этим варварам, забрасывающим напалмом и вакуумными бомбами мирные чеченские селения, а теперь еще и убивающим граждан тех стран, которые осмелились оказать помощь несчастному народу вайнахов. Позор и вечное забвение на головы всех русских!

Из группы сопровождавших президента Герданишвили людей, державшихся за спиной грузинского правителя, выступил невысокий пухлощекий человечек, известный большинству присутствовавших здесь журналистов, по крайней мере, тем из них, кто постоянно работал в Грузии, как американский посол в этой горной республике. Разумеется, стоило ему только выделиться из толпы, все внимание прессы переключилось именно на американца.

– То, что мы увидели здесь, нельзя назвать ничем иным, кроме геноцида, – чеканил фразы посол Кертисс, голос которого от негодования начинал дрожать. – Международная общественность не оставит случившееся здесь без внимания. Русскому правительству будет предъявлено официальное обвинение в военных преступлениях и терроризме, поскольку мы с вами можем наблюдать именно последствия террористического акта, целью которого было запугать грузинский народ.

Здесь нет, и не было военных объектов, что позволило бы русским хоть как-то оправдать воздушный налет на это село, и то, что открылось нашим взорам – это не военная операция, а самый настоящий террористический акт, циничное, не имеющее оправданий убийство. И моя страна, мое правительство, будет настаивать на создании специального международного трибунала для суда над русскими офицерами-убийцами и теми, кто направлял их действия, теми, кто отдавал приказы. Мы не позволим так грубо, так цинично попирать международные нормы, общечеловеческие ценности.