Я купил новую автомашину. Налоги были огромны: 200%. Поэтому я должен отложить путешествие в Россию на год. После Троицы о. Николай из Московской Миссии поедет в отпуск и там обсудит, на каких условиях мне лучше поехать.

Я вообще сочувствую тому, что Вы пишете. Ко всем этим вопросам я подхожу только косо, а не по существу, как Вы.

Действительно, нечего закрывать глаза на ужас смерти. Но не только праведники умирают достойно. Будучи слабыми телесно и душевно, дети не ведут эту ужасную борьбу против судьбы. Вспоминаю последние слова одного мальчика: «Мама, приготовь мой чемодан: я отправляюсь в далекий путь». По той же причине умирают достойно «от старости». Мы не знаем, какая смерть нам будет дана. Но пока дух не оскудел в нас, да скажем со св. Франциском:

Laudato si, mi Signore,

Per sora nostra morte corporale… [54]

Будем ли мы страдать много в процессе посмертного очищения от греха? Вопрос не в интенсивности, а в качестве страдания. Мы тогда уже сознательно будем в Божьих руках: не будет той кажущейся абсурдности, которая нас так мучит в теперешних страданиях. Хорошо говорит о чистилище св. Екатерина де Генова [55] . Есть такая, кот. не надо путать с Екат. де Сиена [56] .

У христианина платоническое созерцание все во Христе. Ведь и творение мира было дело Слова Божья. Однако такое созерцание мало кому доступно, и сам Фома дает впечатление, что его не достиг. А у рядовых доминиканцев любопытно и жалко наблюдать, как они забывают о Христе или забывают о великой Фоминой схеме. А главное, богословский исследователь не должен забывать, что он и простой верующий. Ни в одной умственной схеме нету места для нашей (личной) непосредственной связи со Христом. В моем письме от 13/II я Вам рассказываю, как я сам поискал более прямой путь.

Различие духовных путей в одной Церкви мало осуществимо. Униатство есть только самообман. Одна шведская знакомая, питая с детства отвращение к протестантству, стала католичкой; несколько лет тому назад стала эфиопской монахиней — и блаженствует наконец. Но обратного пути я примеров не знаю. Когда я упрекаю Софию Алексеевну, что она «католичка», она отвечает: «А вы не знаете, сколько мне стоило отречься от всего русского». Практически я не знаю, какой будет путь наших друзей, но факт, что они себя чувствуют у себя только в православной Церкви.

О душепопечении — тут я Вас не понимаю. Быть старцем есть дар. К тому же старец обязательно и подвижник. Не может быть другая школа, как только монастырь и скит. Не мешает ему знать и психологию. Но пока духовный дар не определился, это опасная наука. Тут я не говорю об опасности современной психологии. Это само собой. Уже давно, под влиянием иезуитов, на Западе преподается психология. Сама по себе она не плоха, хоть и не глубока. Выходит, что когда юноша обращается к священнику как к духовнику, тот отвечает ему на психологической почве, о которой слыхал, а не на духовной, которую мало понимает. В сущности, отвечает как безбожник — лучше вовсе не ответил бы. И я, в своей семейной жизни, рано научился молчать о своих духовных переживаниях.

Я — человек очень ограниченный, и «Итоги Богословия ХХ столетия» мне не по зубам, потому что слишком далекое от моего склада ума. Я разыскал этот труд, но ничего не понял, потому что попал на немецкое издание, а немецкого языка не знаю. О. Конгара [57] я хорошо знаю, и недавно его возил по городу. Моим профессором он, к сожалению, не был, так как в том году он был в плену у немцев. Он там немало страдал и совершенно забыл русский язык, которому, говорит, он только что научился. Его идеи меня иногда удивляют или смущают, но по его жизни я знаю, что он созерцает что–то Божественное. Действительно, считают на Западе, что теология не имеет отношения к углублению духовной жизни, но ведь нет богословия без созерцания, и нет созерцания без углубления духовной жизни. Когда–нибудь напишу об этом более подробно, если хотите. Это действительно вопрос.

Читая мое письмо, один батюшка спросил, не путем ли подчинения своей воле западный духовник освобождает духовного сына от самого себя. Конечно, я не об этом говорил.

Сердечно Ваш В.

23 марта [1975 г. ]

Дорогой Отче!

Спасибо за все то, что пишете от 4 марта. Действительно, мое призвание мне показалось с самого начала как непримиренность с тем, что Церковь разделена. Это меня и поддержало в моих затруднениях. Премного Вы меня ободряете.

О. Буамар [58] мне показал Ваше письмо. Вы пишете очень хорошо пофранцузски.

Вашему письму от 21 февраля я кратко ответил 11 марта. Сегодня дам дополнительный ответ.

О духовнике. Под влиянием французской духовной школы теоретическая роль духовника до последних времен всегда приписывалась священнику. Практически, так как женские монастыри очень мало зависят от мужских духовных лиц, роль духовной матери всегда существует, но не титул. «Настоятельница послушниц», какова была Тереза Младшая [59] , есть не что иное, как духовная мать. В новых конгрегациях, как Младшие Братия, прямо говорится, что духовник, или «директор совести», может быть и не священник. Монах выбирает, кого хочет, но естественно, что молодые обращаются к своему настоятелю. Вообще церковное право тщательно обеспечивает свободу совести. В закрытых духовных заведениях является «экстраординарный исповедник» несколько раз в году, и каждый обязан явиться ему, хоть на благословение: не обязан ни о чем говорить.